— Она не ведьма.

— Тебе следует быть осторожнее, — улыбнулся Ирук, обнажив прорехи в частоколе гнилых зубов. — Слюна навигаторов, говорят, ядовита. Но похоже, это враки? Ты все еще жив.

Повернувшись спиной к слуге Второго Когтя, Септимус шагнул прочь и треснул по механизму разблокировки дверей.

— Не принимай это так близко к сердцу, парень. Она хорошенькая — по крайней мере, для мутанта. Твой хозяин уже разрешил тебе снова залезть ей под юбку?

Пару секунд Септимус всерьез размышлял, не оглушить ли Ирука сумкой с деталями и не пристрелить ли его, когда тот свалится на пол. Что намного хуже, это казалось самым легким и вразумительным ответом на идиотские подколки старика.

Сжав зубы, он вышел из комнаты, на ходу пытаясь понять, с каких пор убийство стало самым простым способом избавиться от минутного чувства неловкости.

— Я слишком много времени провел с легионом, — сказал он в темноту.

Часом позже, оставив сервиторов доделывать нагрудник лорда Меркуция, Септимус приблизился к тому, что Октавия без улыбки называла «своими личными апартаментами». Откуда-то издалека доносились вопли. «Эхо проклятия» назвали так не зря: его залы и палубы оглашались эхом далеких криков. Крики срывались с губ смертных и разносились во всех направлениях по воле стальных костей «Эха» и его стылого воздуха.

При этих звуках Септимус вздрогнул — он все еще не привык к тому, что здесь крики то и дело раздавались из ниоткуда. У него не было ни малейшего желания узнать, что легион делает с астропатами или каким пыткам подвергает бесчисленных людей, согнанных на корабль из городов Тсагуальсы.

Крысы или подобные им паразиты, к которым Септимус не собирался приглядываться, разбегались при его приближении по темным боковым туннелям и служебным шахтам.

— Опять ты, — послышалось спереди, от центрального люка, ведущего в покои Октавии.

— Вуларай, — приветствовал ее Септимус и кивнул двум другим. — Хирак, Лиларас.

Все три были обмотаны грязными бинтами и сжимали оружие. Вуларай положила свой легионерский гладиус на левое, покрытое плащом плечо.

— Никого не ждали, — прошипела самая низкая из фигур.

— И все же, Хирак, я здесь. Отойди.

Октавия спала на троне, свернувшись клубком на огромном сиденье и укрывшись одеялом от холода. Проснувшись от звука шагов, она инстинктивно потянулась ко лбу, чтобы проверить, не соскользнула ли бандана.

Повязка соскользнула. Октавия поспешно ее поправила.

— Тебя не должно быть здесь, — сказала навигатор своему гостю.

Септимус ответил не сразу. Он смотрел на нее и видел, как повязка закрывает третий глаз; как девушка раскинулась на троне, сделанном для путешествия по Морю Душ. Ее одежда была грязной, бледная кожа — немытой, и каждый месяц, проведенный на борту «Завета» и «Эха», состарил ее по меньшей мере на год. Темные круги, оставленные бессонницей, легли у нее под глазами, а волосы — некогда каскад черного шелка — она собрала в спутанный и облезлый крысиный хвостик.

Но она улыбалась, и она была прекрасна.

— Нам надо убираться с этого корабля, — сказал ей Септимус.

Октавия рассмеялась не сразу. А когда рассмеялась, в смехе ее было больше удивления, чем веселья.

— Нам… что?..

Он не собирался произносить это вслух. Он вряд ли даже осознавал, что об этом думает.

— У меня руки болят, — сказал он. — Болят каждую ночь. Все, что я слышу, — это стрельба, и крики, и приказы, пролаенные нечеловеческими голосами.

Она облокотилась о ручку трона.