— И не надейся.

Вариил, ожидавший такого ответа, кивнул.

— А знаешь ли ты, Люкориф, что такое количество трупных пятен и признаков бактериального распада, как у тебя на лице и горле, не появляется на живых существах? Твой организм саморазрушается. Твои клетки пожирают сами себя. Полагаю, поедание плоти братьев обращает этот процесс вспять?

Люкориф промолчал. Вариил, невзирая на это, продолжил:

— Как же ты существуешь? Ты мертв, но в то же время жив? Или варп сыграл с тобой более занимательную шутку?

— Я уже не знаю, кто я и что я. Не знаю долгие века. А теперь ответить мне — зачем ты здесь?

Над заброшенной крепостью буря наконец-то разыгралась в полную силу. Серое небо прочертили зигзаги молний, а по доспехам застучал проливной дождь. Казалось, что кожаный лоскут на наплечнике Вариила — лицо давным-давно убитого им и ободранного брата — истекал слезами.

— Талос.

Он не ответил. Сжав зубы, он продолжал давить на спуск штурмовой пушки, освещая темный туннель впереди вспышками трассирующих снарядов. Рунические показатели счетчика боеприпасов на его ретинальном дисплее неуклонно падали с каждой секундой. Вращающиеся дула автопушки раскалились докрасна.

— Талос, — снова протрещало в воксе, — не уходи слишком далеко.

Пушка замедлилась, вой ее зазвучал тише. Талос сдержал резкий ответ — все равно бы это ничего не изменило. Кирион был прав, но разочарование от этого никуда не делось. Правила охоты вновь изменились. Когда эльдары перестали нападать на них, они отправились за эльдарами.

Талос, пробежав еще несколько шагов, остановился, давая передышку стабилизаторам и сервоприводам ножного доспеха. Пушка шипела на ледяном воздухе. У ног Повелителя Ночи лежали мертвые чужаки.

Кирион и Меркуций догнали брата, огласив коридор гудением сервомоторов и грохотом шагов. Оскверненные имперские орлы виднелись на стволах их тяжелых болтеров. Оружие и того и другого дымилось.

— У меня почти кончились боеприпасы, — передал Меркуций. — Пришло время вновь облачиться в наши доспехи и разделиться. Эта резня была хороша, но они избегают нас, когда мы вместе.

Талос кивнул.

— Этого снаряжения мне будет не хватать.

— Мне тоже, — ответил Меркуций. — И я потерял счет трупам ублюдков. Я сбился на семидесяти, на последнем перекрестке. А вместе с этими…

Меркуций провел стволом болтера от одного изуродованного окровавленного тела к другому.

— …девяносто четыре.

— Это просто отбросы, — сказал Кирион, повернув клыкастый шлем к Меркуцию. — Но вопящие девы? Я пока что не убил ни одной.

— Я тоже, — сказал Талос. — Не считая первой. Те, что послабее, дохнут как мухи. Но баньши совсем из другой породы.

Узас подошел последним. Его броня с ног до головы была залита кровью, а вместо клыков из переносицы шлема торчал толстый изогнутый рог.

— Они — жрицы-воительницы, дочери их богини войны.

Первый Коготь, на мгновение онемев, уставился на него.

— Что? — проворчал Узас. — В прошлом я пытал эльдарских пленников, как и все вы.

— Кем бы они ни были, мы должны вернуться к Третьему Когтю.

— Талос.

Пророк замер в неуверенности. На ретинальном дисплее не появилось никаких рун.

— Вариил?

— Брат, я в развалинах наверху с Люкорифом. Нам надо поговорить.

— Нет. Пожалуйста, пусть это окажется дурной шуткой. Я приказал тебе убираться, глупец, и на то были все основания.

Талос выслушал быстрое и сбивчивое объяснение брата.