Кто же продал их с Барсиком? Кто-то из своих – тут сомнений быть не может. Суки рваные.

Все знали, что боевикам продают российское оружие, боеприпасы, сведения о передислокации частей. Но чтоб вот так продать конкретного человека… Вернувшись в часть, майор полез выяснять отношения с командиром полка – тем самым, который начисто исключил возможность утечки. Командир выдвинул встречное обвинение: мол, кто-то из них двоих хвалился по пьяни – вот пусть и пожинают плоды.

Воскобойникову кровь ударила в голову.

Схватил командира за грудки… Потом и вспомнить не мог, кто и когда его оттащил. Сперва отстранили от полетов, потом вызвали в Москву разбираться. Там сказали, что психологическое состояние не позволяет ему продолжать службу в авиации. Предложили уволиться из вооруженных сил по состоянию здоровья, с сохранением полной пенсии.

– Не нужны мне ваши подачки! – возмутился майор, – Я приказ. Родины выполнял и что получил в результате? Не у какого-нибудь малолетки ко мне счет, я кровный враг Басаева!

Его передали фээсбэшникам. Те обещали помочь и в самом деле помогли – быстро продать двухкомнатную квартиру в Курске, купить на вырученные деньги однокомнатную в Подмосковье.

Устроили на работу начальником службы охраны в местном, отделении коммерческого банка.

– Поменяйте мне документы, – просил Воскобойников. – У меня не Иванов и не Петров фамилия. По такой разыщут и здесь.

– Что вы уж так паникуете? – поморщился собеседник в штатском. – Военный человек, мужчина в конце концов. У нас здесь ЦРУ не может достать тех, кого мы в свое время завербовали и кто потом к нам перебежал. А в ЦРУ не абреки работают.

– Вы лично бывали в Чечне?

– Два раза ездил в командировку. В обшей сложности месяц оттрубил.

– А я два года. И не только с воздуха видел этих людей. Они за смерть взрослого сто лет мстят. Если убийцу достать не смогли, достают наследника. Про детей я вообще не говорю, за детей они такую казнь придумают, что чертям тошно станет. И не надо вспоминать американцев. Много здесь америкосов по улицам ходит? А чечены везде есть. Что у нас в Курске, что здесь, в этих долбанных Электроуглях.

Новое место жительства быстро разочаровало Воскобойникова и его семью. Курск был город как город, а здесь натуральная дыра, бомжатник.

До Москвы все равно далековато – сперва на маршрутке, потом на электричке пилить.

– Извините, что не на Кутузовском проспекте поселили.

– Ничего, обойдусь. Вы мне смените фамилию.

И жене с дочкой заодно. Только чтобы не вся Лубянка знала, чтобы не все секретарши за кофе посудачили по этому поводу.

Ничто не делается так медленно, как бумажные дела. Воскобойникову пришлось собирать справки, ждать в очередях. В конце концов он сдал в ФСБ два паспорта и метрику дочери. Но к этому времени они с женой уже измотали друг другу нервы до предела.

Каждый смуглый темноволосый человек, встреченный Воскобойниковой на улице или увиденный из окна, вызывал приступ страха, депрессии.

На все попытки мужа успокоить ее Светлана отвечала истерикой, обвинениями. Обвиняла его во всем: в выборе военной карьеры, в неумении дать взятку кому надо и откупиться от отправки на войну, в том, что из сотен летчиков, побывавших на Кавказе, именно его ракета угодила в басаевский дом.

– На тебя вечно будут все шишки сыпаться – так тебе на роду написано. А я не хочу получать рядом с тобой свою долю.