– Нет, – она вдруг улыбнулась, – я – это я. Просто я не делала ничего из того, за что он меня… когда он меня… а я даже не смогла… а я ничего, ничего этого не делала!

В конце коридора показался Леонид Борисович Шмыгун, и зам с кобылицей как по команде замолчали.

– День добрый, Григорий Алексеевич.

– Здравствуйте, Леонид Борисович.

– Я к вам наведаюсь попозже. Вы будете на месте?

– Пока никуда не собираюсь.

– Непременно наведаюсь.

Верочка уставилась на свой телефон и, соблюдая конспирацию, стала набирать все цифры подряд. Леонид Борисович прошел, слегка кивнув в ее сторону. Она тоже слегка кивнула под прозрачным панцирем и нажала отбой. За Львом Борисовичем по коридору волочился густой шлейф дрянного одеколона. Верочка сунула нос в свой рукав, чтобы переждать вонь.

– Я ничего не понял, – негромко сказал Батурин, – что это значит? Вы или не вы или кто там еще! Объясните.

– Не хочу я ничего объяснять, – с тоской произнесла девица, – все равно вы мне не поверите! Ну, не писала я в материале, что Гонконг – европейский город с европейской же культурой! И президента Василием Васильевичем я тоже не называла!

– Гонконг? – переспросил Батурин с сомнением. – Василий Васильевич?

– Ну, вот видите! – опять закричала девица. – Конечно, все дело в том, что я такая идиотка, и у меня папа, которым меня все попрекают! Что мне теперь, другого отца найти, что ли?! А про Гонконг я не писала! Я понятия не имею, откуда он взялся в тексте! И я знаю, как зовут премьера, президента и всех остальных! Я же не сумасшедшая!

– Тогда откуда главный это взял?..

– Из моего материала!

– Ну, вот видите.

– Да говорю вам, что я ничего этого не писала!

– А кто писал, – спросил Батурин холодно, – ваши враги? Вам подменяют материалы? Конкурентная борьба за место под солнцем?

Девица кое-как напялила очки и посмотрела на Батурина свысока. Она была почти одного с ним роста.

– Простите, Григорий Алексеевич, я должна идти. Мне как раз будет звонить папа. Может, мне подать на родителей в суд? Их лишат родительских прав, и я перестану всех раздражать!

Батурин усмехнулся.

– Лучше проверьте ваш компьютер на вирусы, – неожиданно посоветовал он. Девица уставилась на него. – Сын Киры Ятт недавно нам удружил один. Десять слов печатаешь, а одиннадцатое – матом. На мониторе все чисто, а из принтера лезет во всей красе. Проверьте.

– Хорошо, – растерянно пробормотала она.

– До свидания.

– До свидания, Григорий Алексеевич.

– Да, и не рыдайте больше в коридоре! – негромко сказал он ей вслед. Она обернулась как ужаленная. – У нас не приняты публичные рыдания. Сожрут.

Он повернулся к ней спиной и зашагал по коридору в сторону Верочки, сильно опираясь на свою палку. Девица еще несколько секунд смотрела ему в спину, а потом пропала за поворотом коридора.

Верочка сунула трубку в гнездо и выдернула из прорези карточку. Батурин проковылял было мимо, но вдруг приостановился.

– Этот телефон бесплатный, – сообщил он Верочке, – зря вы так старались.

– Я не старалась, – пролепетала она, – я звонила…

– Ну конечно, – согласился Батурин и потащился дальше.

Верочке он моментально разонравился. Скажите, какой наблюдательный! Все заметил! И хромота у него не романтическая, тяжелая хромота, натужная, некрасивая.