|
В то же время анус, взлелеянный — как ты, возможно, заметил — мудрым честолюбием моей бабки по материнской линии, достигал таких размеров или, точнее, такой эластичности, что туда спокойно въехал бы паровоз Тихоокеанского экспресса, а если бы я стиснул крохотный чирышек сороконожки, от него осталось бы мокрое место. Однажды попался даже один крокодил… (Архиепископ вздохнул и внезапно умолк. Я сочувственно промолчал.)
Хер мой, как я уже намекнул, приводил в отчаяние любящего, но психованного дядю. Тщетно прибегал он ко втираниям ослиного молока, к травяным, магическим и лечебным отварам: все равно пришлось отказаться от неравной борьбы и отнести мой презренный садовый прибор к разряду скорострельного оружия, а не к тяжелой полевой артиллерии, каковую мы надеялись произвести. Скорость и впрямь была изрядная. На большом состязании Молофейного общества за обладание Золотой медалью в 1904 году я сумел удовлетворить не менее двадцати семи дам, не считая показательной дрочки, при которой я потушил четырнадцать свечек за шестнадцать попыток, заняв восьмое место и добившись особого упоминания как единственный представитель духовенства, способный удержать на своем эрегированном копье любви ребенка весом сорок шесть фунтов и тем самым совершить половой акт с завязанными за спиной руками. Бедная кроха! Едва я кончил, она соскочила с моего хорошенько смазанного кукана, и ее тотчас разорвал надвое от развилки до плеч гигантский агрегат лорда Р…и, чья любовь к булочкам с маслом может сравниться лишь с величиной его юлия–цезаря. Это поистине грозное орудие достойно небольшого отступления. Оно свисает до колен, вынуждая владельца вопреки обычаю носить килт. При эрекции благородный обладатель способен вылизать смегму из–под крайней плоти, и леди С…т, которая часто сношалась с ослом (в интересах бактериологов, прежде полагавших, что это животное невосприимчиво к сифилису), заявила в сильных, но изысканных выражениях, что он сущий содомит, доставляющий истинное удовольствие ее маленькой корме. Признайся, что выше похвалы не измыслить! Но продолжим. Я был здоровым, хорошо сложенным мальчиком, и мое врожденное стойкое чувство морали уберегало меня от искушений, в которые нынче впадает юношество. Крохотный размер моего стручка пресекал все попытки моей пылкожопой няньки, ибо ее раскуроченная лоханка не получала никакого удовольствия, если штуковина была меньше ручки деревенского насоса. Странно, что мои отношения с крестной матерью (несмотря на ее особый интерес ко мне), несомненно носили непорочный и отстраненный характер. За год я видел ее раз пять, и в этих редких случаях она вела себя крайне холодно. Лишь гораздо позже раскрыл я секрет сей старой развратницы. С ранней юности став рабою всевозможных извращений, она, в конце концов, научилась добиваться оргазма, просто думая о тех людях, с кем даже не была близко знакома. Так, президент Р…т, Э…д VII (невзирая на свою импотенцию), русский царь, египетский хедив и прочие сифачные монархи легко пали жертвами ее назойливой похоти. Malheur! На закате дней она подхватила импотенцию от короля Э…да и, поскольку болезнь оказалась трудноизлечимой, до конца жизни была вынуждена утешаться обычной холодной защелкой… Достань–ка своего лысого отшельника! (Перебил он самого себя.) Растряси его! Отдубась! Зачем тебе коза, сводник, коли ты не можешь ущипнуть за хвост ее старую волосатую мохнатку? Если будешь пай–мальчиком, высосешь устрицы из почечного пудинга. За работу, мальчик мой! Я с достоинством подчинился, и в следующий миг Архиепископ очутился у меня на спине. Резко схватив меня за волосы одной рукой и вцепившись в грудь другой, своим остроклювым куликом он порвал складки моей сморщенной сраки, не ахти как защищенной полуторамесячными остатками говнища, и с шелестом закипающего чайника начал выкачивать свою брызжущую молофейку. — Хватит! — заорал я и выдавил увесистую какашку на его клиновидный баклажан. |
