Ильюхин улыбнулся:

– Действительно, симпатичным он у тебя получается… На такого, чтобы завалить – китобойный гарпун нужен…

Валерка сузил глаза и спросил негромко, но жестко:

– Кому?

Странно, но полковник взгляд не выдержал, глаза отвел и пробормотал в сторону:

– Кому, кому… Гамернику в том числе…

Штукин взгляд не отводил, но молчал, понимал, что все равно ничего из Ильюхина не вытрясет. Захочет – сам скажет. Не захочет – бесполезно пытать.

– Гамернику в том числе, – повторил Виталий Петрович, а потом вдруг махнул рукой и добавил: – Ведь я, Валера, все-таки узнал, кто вас расстреливал, где они живут и кто они такие.

На мгновение Валерке показалось, что в кафе вдруг стало очень тихо – просто его сердце заколотилось так громко, что перекрыло все остальные звуки. Штукин облизал пересохшие губы и качнулся вперед:

– Хотелось бы на этих товарищей хоть одним глазом взглянуть…

– Кому? – вернул Ильюхин вопрос Валере – с той же самой интонацией.

Штукин, однако, даже и не заметил подколки:

– Взглянуть хотелось бы и мне, и Денису. Мы право имеем, ведь это они и нас расстреливали. И не их вина, что не добили. Они-то все грамотно сделали. Нас, наверное, судьба уберегла. Так что мы имеем право.

Полковник подпер щеку рукой:

– Ты, Валера, договаривай… Договаривай, что еще на них бы очень хотел и Юнгеров посмотреть – и знаешь, для чего? Я отвечу: для того, чтобы они получили под старым дубом все, что им причитается.

Штукин непонимающе потряс головой:

– Старый дуб – это просто к слову?

Ильюхин усмехнулся:

– Старый дуб – это не просто к слову, но ты не заморачивайся… И вот что я тебе еще скажу: мы тут с тобой сидим не для того, чтобы помочь кому-то с кем-то разобраться, понял?

Внезапно лицо полковника скривилось, словно от сильной зубной боли. Валерка не мог читать мысли, поэтому не узнал, что Ильюхин в этот момент подумал: «А на самом деле получается – что именно для этого и сидим, прости господи!»

Штукин снова начал нервно ерошить пальцами волосы:

– Виталий Петрович, а зачем же вы мне тогда о Гамернике-то… Я ведь тоже – человек. У меня своя счет есть!

Ильюхин ждал этот вопрос:

– Я тебя, Валера, ориентирую. Ты должен настоящей информацией обладать, чтобы лучше чувствовать, чтобы понимать по мелким оговоркам возможное развитие событий. Еще раз подчеркну: я тебе сказал об исполнителях не для того, чтобы их кому-нибудь сдавать. Знаешь, не все так плохо! О стрелках я сказал лишь для одного – чтобы подчеркнуть, что они имеют самое непосредственное отношение к Гамернику. Стало быть, у Юнкерса мыслят в правильном направлении. А информация оперативная – это не сакральное знание. Информация, как вода – где-нибудь, да просочится. И Юнгеров рано или поздно начнет отвечать Гамернику. Ну не сможет он не ответить – так ведь?

Валера посмотрел на полковника очень нехорошими глазами:

– И в чем же он будет не прав?

Ильюхин сделал вид, что не замечает этого взгляда:

– А в том, что, сделав это неуклюже, он может попасть в крайне неприятные отношения с государством… Или сам ничего не будет делать, все Ермилову поручит?

Валера медленно качнул головой:

– Нет, в этом случае он не поручит Ермилову, хотя тот, наверное, будет настаивать.

– Вот! – поднял вверх указательный палец Ильюхин. – Юнгеров захочет поступить по-человечески, а людям свойственно ошибаться, особенно когда их чувства задеты…

– Ну да, – неприятным голосом перебил полковника Валера.