От окна раздался голос Максима; он говорил, даже не повернув головы:

— Фрэнк не выйдет из этой комнаты. Я сам со всем справлюсь. Полковник Джулиан будет здесь ровно через десять минут.

Никто из нас ничего не сказал. Фейвел продолжал читать газету. Не было слышно ничего, кроме монотонного стука дождя. Он шел без передышки, равномерно, неумолчно. Я чувствовала себя беспомощной, бессильной. Я ничего не могла сделать. И Фрэнк тоже. В романе или пьесе я нашла бы револьвер, мы застрелили бы Фейвела и спрятали тело в буфете. Но тут не было револьвера. Не было буфета. Мы были обыкновенные люди. Такие вещи не происходят в реальной жизни. Я не могла подойти к Максиму и умолять его на коленях, чтобы он дал Фейвелу деньги. Я должна была сидеть сложа руки и глядеть на дождь, глядеть на Максима, стоящего у окна к нам спиной.

Дождь барабанил так громко, что мы не услышали, как подъехала машина. Шум дождя заглушал все остальные звуки. Мы узнали, что полковник Джулиан здесь лишь тогда, когда дверь отворилась и Фрис впустил его в библиотеку.

Максим резко обернулся от окна.

— Добрый вечер, — сказал он. — Пришлось снова встретиться. Вы очень быстро добрались.

— Да, вы же сказали, что дело не терпит отлагательства, поэтому я сразу приехал. Мне еще повезло, что машина была под рукой. Ну и вечерок!

Он неуверенно взглянул на Фейвела, затем подошел поздороваться со мной, кивнул Фрэнку.

— Хорошо, что начался дождь, — сказал он. — Слишком уж долго собирался. Я надеюсь, вам стало легче.

Я пробормотала что-то, не знаю что. Он стоял, потирая руки и переводя взгляд с одного на другого.

— Я надеюсь, вы понимаете, что я вызвал вас из дома в такой вечер не для светской болтовни перед обедом. Это Джек Фейвел, двоюродный брат моей покойной жены. Я не знаю, встречались ли вы раньше.

Полковник Джулиан кивнул.

— Лицо мне знакомо. Возможно, мы и встречались в прежние дни.

— Вполне возможно, — сказал Максим. — Давайте, Фейвел, выкладывайте.

Фейвел встал с дивана и швырнул газету обратно на стол. Казалось, эти десять минут его отрезвили. Он вполне твердо стоял на ногах. И не улыбался. У меня создалось впечатление, что он не очень доволен тем оборотом, который приняли дела, что он совсем не готов к встрече с полковником Джулианом. Он начал громким, напористым голосом:

— Послушайте, полковник, — сказал он, — что толку ходить вокруг да около. Я здесь потому, что меня не устраивает вердикт, вынесенный при сегодняшнем дознании.

— Вот оно что, — сказал полковник Джулиан. — А вам не кажется, что об этом судить де Уинтеру, а не вам?

— Нет, не кажется, — сказал Фейвел. — Я имею право голоса не только как двоюродный брат Ребекки, но и как ее будущий муж, останься она в живых.

У полковника Джулиана сделался изумленный вид.

— Ах, вот оно как! Тогда другое дело. Это правда, де Уинтер?

Максим пожал плечами.

— Впервые слышу, — сказал он.

Полковник Джулиан недоумевающе переводил глаза с одного на другого.

— Послушайте, Фейвел, — сказал он. — В чем дело? Что именно вас волнует?

Фейвел пристально посмотрел на него. Я видела, что он составил в уме какой-то план, но еще недостаточно протрезвел, чтобы его осуществить. Но вот он медленно сунул руку в карман жилета и вытащил записку Ребекки.

— Эта записка была написана за несколько часов до того, как Ребекка отправилась в свое последнее плавание. Нате, возьмите. Я хочу, чтобы вы ее прочли и сказали, считаете ли вы возможным, чтобы женщина, написавшая такую записку, решила покончить с собой.

Полковник вынул очки из футляра, лежавшего в кармане, и прочел записку.