Жрецы запели и со стуком начали толкать катафалк к барке по деревянным каткам, пока не вкатили его на палубу. Фараон захлопал в ладоши от удовольствия и поспешил осмотреть это чудовищное строение.

Я не принимал участия в этом празднике дурного вкуса. Всю церемонию и все украшения выдумали жрецы. Достаточно сказать, что в ярком солнечном свете излишки золота на катафалке сияли так ярко, что резали глаз почти так же, как и грубый аляповатый рисунок барельефа. Золотой экипаж весил много, жрецы запыхались и вспотели, пока втаскивали неуклюжий ковчег на палубу. Даже наша огромная барка угрожающе накренилась. Такого количества золота хватило бы, чтобы заполнить зерном все хранилища Верхнего царства или чтобы построить и снарядить пятьдесят флотилий боевых лодок и выплатить жалованье их командам на десять лет вперед. Так неумелый ремесленник пытается скрыть бедность вдохновения ослепительной роскошью материалов. Если бы мне только дали возможность поработать с таким количеством драгоценностей, результаты были бы иными.

Теперь же чудовищный ковчег должен был уйти в могилу вместе с мертвым телом фараона. Его сооружение стало основной причиной разорения царства. Однако фараон был в восторге.

По предложению вельможи Интефа царь взобрался на ковчег и уселся на подиуме, который будет нести его саркофаг. Оттуда он обвел всех сияющим взглядом, забыв о царственной сдержанности и достоинстве. Казалось, он еще никогда так не радовался в своей печальной жизни, горько подумал я. Его смерть должна была стать той высотой, к достижению которой он и направлял всю свою жизненную энергию и которую предвкушал.

Внезапно, по какому-то побуждению, фараон кивком предложил вельможе Интефу присоединиться к нему, а потом оглядел толпу, будто искал в ней кого-то. Казалось, он нашел то, что искал, слегка наклонился и сказал что-то великому визирю.

Вельможа Интеф улыбнулся и, поглядев в ту же сторону, позвал из толпы госпожу Лостру, жестом приказав ей подняться на вершину ковчега. Приглашение смутило ее, и даже из-под грима было видно, что она покраснела, а такое с ней случается очень редко. Ее трудно вывести из себя. Однако она быстро опомнилась и взобралась на ковчег с девичьей грацией, которая сразу привлекла к ней внимание всех присутствующих.

Она встала на колени перед царем и трижды коснулась лбом пола подиума. Затем перед лицом всех жрецов и своего двора фараон совершил невероятный поступок. Он наклонился и, взяв Лостру за руку, поднял на ноги и посадил рядом с собой. Это было нарушением церемониала, и история не знала такого прецедента. Я увидел, как министры обменялись изумленными взглядами.

А затем случилось такое, чего даже они не могли предполагать — они просто не заметили этого. Когда я был еще очень молод, на половине мальчиков жил старый глухой раб. Он подружился со мной и научил читать по губам людей их речи, не довольствуясь только звуками, которые покидают уста. Это оказалось очень удачным приобретением. С его помощью я мог следить за разговором, происходившим в дальнем конце переполненного зала, где играли музыканты, а сотни людей смеялись и кричали что-то друг другу.

И вот я собственными глазами увидел, как фараон мягко сказал госпоже Лостре:

— Даже при дневном свете вы не менее божественны, чем богиня Исида в свете факелов.

Его слова ударили меня, как кулак в солнечное сплетение. Неужели я ослеп, отчаянно ругал я себя, неужели я стал настолько глуп? Даже слабоумный мог бы предвидеть, в каком направлении мое легкомысленное вмешательство направит судьбу, кости которой были брошены вчера вечером.