Эйб сделал все возможное, чтобы никак не отреагировать, он не хотел спугнуть мальчика, даже если его собственная голова готова была взорваться.

— Знаю. Поэтому и хочу поговорить с тобой.

Они договорились встретиться рано утром, в тот час, когда скворцы только просыпаются, а большинство учеников Хаддан-скул еще крепко спят в своих постелях. Дыхание весны угадывалось повсюду: в желтоватой коре ив, в кобальтовом оттенке утреннего неба. Хотя погода скоро переменится, пока было достаточно холодно, и Эйб, дожидаясь, не вынимал руки из карманов. Он долго прождал на тропинке у реки. В восемь часов начали появляться ученики, идущие на завтрак или в библиотеку, а к девяти все классы были заполнены. Эйб дошел до «Мелового дома», повозился с замком — простой замок с кнопками, с которым справится даже начинающий, — и открыл дверь. В коридоре висел список обитателей дома с указанием комнат. Эйб не удивился, увидев, что Гарри Маккенна, судя по всему, живет в лучшей комнате, точно так же не удивился он тому, что комната Гибба находится на чердаке.

— Погодите, — окликнул Эйба Эрик Герман, когда увидел его на ступеньках лестницы. Эрик только что закончил составление экзаменационного теста, который должен был состояться на следующей неделе, и спешил на урок, но он все-таки остановился и оглядел Эйба. Декан просил всех сообщать ему лично о любых посторонних, обнаруженных на территории школы. — Мне кажется, вы не туда попали.

— Я думаю иначе.

Эйб стоял, не двигаясь с места. Он ни разу еще не сталкивался со своим соперником лицом к лицу. Что он себе воображал? Что бросит Герману вызов, завяжется, драка и каждый удар будет безжалостным, призванным нанести противнику как можно больший вред? А вместо этого он просто почувствовал, что их с Эриком Германом кое-что объединяет, ведь они оба любят Бетси.

— Я ищу Натаниэля Гибба.

— Вам не повезло. Он в лазарете.

По тому, как Эрик сверкал на него глазами, Эйб догадался, что больше ничего от него не добьется, но, к счастью, Дороти Джексон была в «Жернове» завсегдатаем и оказалась гораздо дружелюбнее, когда Эйб подошел к ней: несмотря на запрет разговаривать с Эйбом, медсестра позволила ему посетить лазарет.

— С ним произошел несчастный случай во время игры в хоккей. У вас пять минут, — предупредила она Эйба. — Не больше.

Натаниэль Гибб лежал на спине, на стоящей у стены кровати. Обе руки у него были сломаны. Его возили на «скорой помощи» в Гамильтон, где ему сделали рентген и наложили гипс, и теперь он дожидался родителей, которые ехали из Огайо, чтобы забрать его домой. Еще несколько месяцев его будут одевать и кормить, как будто он снова превратился в ребенка, этот образ дополняло и то, что он заодно лишился способности говорить. Лишился ли он дара речи в результате того, что прикусил язык, едва не откусил его совсем, когда толпа мальчишек во время матча прижала его к стенке, или же просто растерял все слова от испуга, не имело большого значения. Он не мог разговаривать с Эйбом.

— Не знаю, чего вы хотите от мальчика, — сказала Дороти Джексон, внося стакан имбирного эля с соломинкой. — Но он, скорее всего, не сможет говорить еще месяц. Да и тогда ему некоторое время потребуется специальное лечение.

Эйб дождался, пока медсестра уйдет, потом подошел к Натаниэлю и поднял стакан так, чтобы мальчик мог утолить жажду. Но Натаниэль даже не посмотрел на него. Он не стал пить, хотя его язык, сшитый на пункте неотложной помощи врачом-стажером, который никогда раньше не проводил подобных операций, задрожал.

— Прости меня. — Эйб присел на соседнюю койку. Он все еще держал в руке стакан имбирного эля. В лазарете пахло йодом и дезинфицирующими средствами. — Я, наверное, зря втянул тебя в это дело.