Вообще-то Эйб не любил котов, но этот был исключением. Он не увивался вокруг людей, выгибая спину дугой и выпрашивая подачку, он был настолько независим, что у него даже не было имени. «Эй, ты», — окликал его Эйб, когда хотел привлечь внимание кота. «Иди-ка сюда, приятель», — звал Эйб, протягивая руку за банкой дорогущей кошачьей еды, про которую он обычно говорил, что только идиот станет тратить на нее деньги.

Конечно же, это был кот с историей, поскольку одного глаза у него не было. Лишился ли он глаза в результате хирургического вмешательства или же потерял в каком-нибудь из давних сражений, оставалось загадкой. Это увечье было не единственной отталкивающей чертой кота, черная шерсть у него на спине была в колтунах, а душераздирающее мяуканье напоминало скорее мычание коровы, а не мурлыканье, свойственное представителям кошачьего племени. Уцелевший глаз был желтым и мутным, его взгляд приводил в смущение каждого, на кого был нацелен. Сказать по правде, Эйб вовсе не огорчался тому, что кот поселился у него. Беспокоило только одно: Эйб начал с ним разговаривать. Хуже того, он начал прислушиваться к мнению кота.

Когда Джоуи заехал за Эйбом, что делал на протяжении последних четырнадцати лет, Эйб успел принять душ и одеться, но все еще никак не мог отделаться от сна.

— Что выглядит как вода, но ломается, как стекло? — спросил Эйб друга.

— Что за дурацкие загадки в половине восьмого утра? — Джоуи налил себе кофе. Он заглянул в холодильник, но молока, как обычно, не оказалось. — Там такая жарища, что от тротуаров валит пар. Подозреваю, Мэри-Бет заставит меня снова навешивать на окна ставни.

— Ну, угадай. — Эйб достал из шкафчика, где держал кошачьи консервы, коробку сухого молока и протянул Джоуи. — Я с ума схожу от этой загадки.

— Извини, приятель. Понятия не имею.

Хотя столовые приборы были немытые, а сахара в сахарнице на самом донышке, Джоуи наскреб ложку для кофе и кинул туда же слипшегося комками молока. Быстро выпил концентрированную микстуру из кофеина и сахарозы и подошел к раковине, чтобы поставить свою чашку поверх кучи грязной посуды. Мэри-Бет упала бы в обморок, если бы увидела, как Эйб содержит свой дом, но Джоуи завидовал способности друга жить в таком беспорядке. Чего он не мог понять, так это появления кота, который сейчас вспрыгнул на кухонный стол. Джоуи замахнулся на него газетой, но кот остался на месте и мяукнул, если, конечно, можно назвать мяуканьем те хриплые звуки, какие он издавал.

— Тебе жалко это отвратительное животное? Это поэтому ты его завел?

— Я его не заводил, — сказал Эйб о коте, потом насыпал в миску сухого молока, добавил воды из-под крана и поставил миску на стол перед котом. — Это он меня завел.

Несмотря на принятые таблетки, голова у Эйба гудела. Во сне он прекрасно понимал, о чем говорит ему дед. А когда проснулся, все стало бессмысленным.

— Что с тобой такое и что это за загадки? — спросил Джоуи, когда они пошли к машине и задняя дверь с грохотом захлопнулась за ними.

По дороге Джоуи загнал черный седан в автомойку, пристроенную к мини-маркету, и сейчас солнце сияло в капельках воды на крыше, отчего черный металл сделался похожим на стекло. Золотистый свет заливал Стейшн-авеню, пчела лениво летала над неухоженной лужайкой Эйба, которую он не стриг с июня. Все соседи Эйба были у себя во дворах, изумляясь погоде. Взрослые мужчины не сомневались, что прогуляют сегодня работу. Женщины, которые всегда были сторонницами машинной сушки, собирались развесить белье на веревке.

— Ты только посмотри, — сказал Эйб, глядя на глубокое сияющее небо. — Настоящее лето.

— Долго это не протянется.