— Это все, гражданин Круглов?

— А вам мало? — вяло усмехнулся тот.

— Дело не в том — мало или много, — наставительно сказал Коваль. — Мы должны изъять все ценности, которые вы похитили у государства и народа. Понимаете — все.

— Я не помню, — пожал плечами Круглов. — Может, все… Не помню.

— Так-так, — остановился прямо напротив него Коваль.

Подняв глаза на портрет, он стал смотреть на Зину, словно прикидывая про себя что-то. Круглов, проследив за его взглядом, сразу напрягся.

— Это, я так понимаю, ваша дочь, — задумчиво, даже участливо сказал Коваль.

— Да, а что?

— Красавица, училась в Московском университете, сейчас живет в столице нашей родины, которую вы нещадно обворовываете. Муж у нее, кажется, дипломат… Я не ошибаюсь?

Круглов откинулся на спинку дивана.

— Откуда вы все это знаете? При чем здесь Зина?

Викентий понимал, что Коваль сейчас будет без всякой жалости давить на Круглова. Давить на самое его больное место. А указал ему на него совершенно случайно он, Викентий…

— Как при чем ваша дочь? — вскинул брови Коваль. — По данным следствия, вы похитили гораздо больше, чем то, что мы сейчас нашли. Значит, часть ценностей вы где-то спрятали? Вопрос — где? Скорее всего, у дочери — вашей самой близкой родственницы и, так сказать, наследницы. Поэтому сразу после обыска у вас мы свяжемся с Москвой и сообщим, что ценности могут быть спрятаны у нее. И к ней придут с обыском.

— К Зине? С обыском? — Круглов смертельно побледнел. — Вы с ума сошли? У нее ничего нет! Она ничего не знает! Она… она… Она совсем другая… Она святая…

— Тогда укажите, где спрятаны оставшиеся ценности, — пожал плечами Коваль. — Ну, пожалейте дочь, гражданин Круглов. Я же вижу, что вы ее любите. Что она для вас важнее всего на свете. Зачем же подвергать ее таким испытаниям? А если у нее что-то найдут, то могут и ее привлечь — за соучастие в хищении, хранение похищенного…

Круглов с ужасом смотрел на хладнокровного Коваля и вдруг разрыдался. Смотреть, как плачет здоровенный, сильный мужик, было неприятно. Викентий опустил голову. Коваль же стоял там, где стоял, буквально в метре от Круглова, и спокойно смотрел на него. Лицо «важняка» было непроницаемо.

Через несколько минут Круглов признался, что, помимо изъятых ценностей, он закопал несколько сотен тысяч рублей в трехлитровых банках во дворе дома. Там же спрятал несколько сберегательных книжек на предъявителя. Суммы денег, которые на них лежали, звучали для Викентия просто фантастически. Но и это было не все. Часть ценностей Круглов, как оказалось, прятал у своей любовницы, адрес которой он тут же сообщил.

Когда обыск окончили и уходили из дома, Багринцев невольно глянул на портрет Зины. И лицо ее показалось Викентию еще более исполненным какой-то тайной печали, затуманено неким предчувствием…

Коваль, поймавший его взгляд, одобрительно сказал:

— А ты, Багринцев, молодец. Ценную информацию о дочери сообщил. Во многом благодаря ей мы Круглова так быстро раскололи… Я бы, конечно, все равно его заставил признаться, никуда бы он не делся. Но с твоей помощью время сберегли. Учти на будущее — чем больше знаешь о преступнике, тем легче с ним работать, потому как знаешь, куда бить…

Прошло какое-то время, и выяснилось, что арест Круглова был только одним из звеньев грандиозной операции по раскрытию целой сети устойчивых преступных групп, раскиданных по всей стране и действующих чуть ли не в пятидесяти городах Советского Союза.