— Да. Не разыгрывайте напрасно комедий. Мне необходимо переговорить с ним. Я — Полтаво.

— Это мне известно, — спокойно заметил доктор Фолл. — Но чего ради вы явились сюда и какие у вас имеются основания утверждать, что покойный мистер Фаррингтон обитает в этом доме? Вы находитесь в психиатрической лечебнице, а не в мертвецкой, — мрачно сострил врач.

Но все же он попросил Полтаво следовать за ним.

— В чем дело? — осведомился он у Полтаво, проведя его к себе в кабинет и заперев за собой дверь.

Полтаво счел целесообразным рассказать о своей встрече со Смитом, умолчав о подлинной причине, приведшей его сюда.

Фолл молча выслушал его.

— Я сомневаюсь в том, что он пожелает вас принять. Он в очень скверном настроении, но я все же осведомлюсь у него.

Десять минут спустя он возвратился и кивком головы подозвал Полтаво, предложив ему пройти в комнату, в которой лежал больной мистер Молл.

Здесь Полтаво ожидал Фаррингтон. То был действительно он — тот самый Фаррингтон, который исчез при столь таинственных обстоятельствах из Джолли-театра.

— Почему вы пришли сюда и навлекли на меня внимание всех сыщиков Лондона? — резко осведомился он у Полтаво.

— Я не думаю, что у вас есть основания беспокоиться по поводу лондонских сыщиков, — возразил Полтаво, искоса поглядывая на врача. — Я желал бы переговорить с вами с глазу на глаз.

Фаррингтон внял его просьбе и попросил Фолла удалиться.

Оставшись наедине с исчезнувшим миллионером, Полтаво стремительно приблизился к нему и спросил:

— Я бы желал знать… что собственно означает ваше гнусное завещание. Вы — предатель!

— Если хотите, можете присесть, — спокойно ответил Фаррингтон. — Вам пора понять, что я не из числа тех людей, у которых можно требовать отчета в их поступках. Я никому никогда не разрешал разговаривать со мной в таком тоне.

— Вам известно, что вы находитесь у меня в руках, — самодовольно заявил Полтаво. — Стоит мне пошевельнуть мизинцем — и все возведенное вами великолепие рухнет.

— Если бы вы были умнее, то держали бы язык за зубами. Что вам собственно угодно? Сядьте…

— Чего ради вы вставили в ваше завещание условие относительно этого негодного Доутона?

— У меня имелись для этого достаточно веские основания.

— В таком случае потрудитесь мне сообщить, в чем дело.

— Даже и не подумаю, — Фаррингтон злобно расхохотался. — Достаточно будет, если я скажу, что при этом думал о счастье девушки. Неужели вы не поняли, — со злорадством продолжал он, — что единственное, что есть у меня в жизни святого, это моя любовь к племяннице? Я хочу, чтобы она была счастлива в жизни, и твердо знаю — Доутон сможет дать ей счастье.

— Вы с ума сошли! — воскликнул Полтаво. — Она, если бы не ваше сумасбродное желание, влюбилась бы в меня.

— В вас? — переспросил Фаррингтон. — Это совершенно немыслимо.

— Почему это немыслимо? — вскричал Полтаво и раздраженно стукнул по столу.

— По многим причинам. Вы недостойны быть даже ее слугой, а не только мужем. Вы… — простите мне мою откровенность — всего лишь мелкий вымогатель, вор, убийца, вы… — и он презрительно улыбнулся. — Я достаточно осведомлен о вашем прошлом и скажу вам, что скорее согласился бы пожертвовать жизнью, нежели выдать за вас Дорис. Впрочем, это не мешает мне позволять вам зарабатывать большие деньги в качестве моего соучастника, пока вы храните мне верность.