Мы разделались с этим дерьмом, с Дживанджи. Он думал, что ему удалось перехитрить нас, распространив повсюду изображения своей Святой Тележки, а теперь бежит домой с поджатым хвостом, словно побитый пес.

— Однако, госпожа премьер-министр, он еще окончательно не разгромлен. Я думаю, мы еще услышим о господине Дживанджи — в том случае, если начнется мирная конференция.

— Когда она начнется, Хан...

Шахин Бадур Хан наклоняет голову. Знак полнейшего смирения перед мнением премьер-министра. Но он-то прекрасно знает, что в подобных вещах не существует никаких четких правил, которыми можно было бы руководствоваться. До сих пор ему, его правительству и его народу везло.

Саджида Рана замечает неаккуратно сделанный шов на своих военных брюках и начинает нервно ерзать в кресле.

— Есть еще что-нибудь, что может меня касаться?

Шахин Бадур Хан включает палм, просматривает новостные каналы. Фантомные страницы появляются у него прямо перед глазами. Новости «взрываются» вокруг маленькими цветными бомбами.

— Си-эн-эн, Би-би-си и «Ньюс Интернэшнл» включают наши события в число первоочередных новостей.

— Что же задает тон в царстве Главного Дьявола?

Шахин Бадур Хан быстро «пролистывает» передовицы основных электронных СМИ от Бостона до Сан-Диего.

— От мягкого скептицизма до резкого отторжения. Консерваторы требуют, чтобы вначале мы вывели войска, а за тем переходили к переговорам.

Саджида Рана слегка оттягивает нижнюю губу — жест, известный только ее ближайшим доверенным лицам.

— Ну, по крайней мере пока они не посылают сюда морских пехотинцев. Собственно, с какой стати, ведь речь у нас идет не о нефти, а всего лишь о воде. Как бы то ни было, воюем мы не с Вашингтоном. Какие новости из Дели?

— На онлайновых каналах ничего.

Премьер-министр еще больше оттягивает нижнюю губу.

— Не нравится мне это. Плохой знак.

— Данные с наших спутников показывают, что силы авадхов все еще находятся на занятых ранее позициях.

Саджида Рана отпускает губу и выпрямляется на сиденье.

— Черт с ними! У нас великий день! Мы должны радоваться и торжествовать! Шахин, — называет его по имени, — между нами... Чаудхури. Что вы о нем думаете?

— Министр Чаудхури — очень способный депутат парламента от своего округа...

— Министр Чаудхури — хиджра. Шахин, у меня есть одна идея, которую я давно обдумываю. В будущем году в Дидаргандж проводятся внеочередные выборы. Ахуджа пытается делать вид, что победителем будет он, но всем известно, что беднягу давно пожирает опухоль. А место-то хорошее, надежное. Черт, они бы избрали даже самого Джеймса Маколея, стоило бы ему воскурить немного фимиама Ганеше.

— Должен вам напомнить, госпожа премьер-министр, что президент Маколей не мусульманин.

— Да бросьте, Хан. Вы-то сами даже отдаленно не сойдете за Бен Ладена. А кто вы, кстати? Суфий или что-то в этом роде?

— Да, я происхожу из суфийской семьи.

— Вот, собственно, о чем я и хотела сказать... Послушайте, вы хорошо себя проявили в нашем нынешнем деле, и мне нужно, чтобы способности такого человека не пропадали втуне. Вам, конечно, придется пройти определенный период ученичества на задних скамьях парламента, но моя задача — вручить вам министерский портфель.

— Госпожа премьер-министр, я не знаю, что вам на это ответить...

— Можете начать со «спасибо», господин расчетливый суфий. Но все, что вы слышали, строго между нами.

— Будьте спокойны, госпожа премьер-министр.

Поклоны, смирение, полное соглашательство.