Вперед шагнули четыре человека, затем, когда назвали его имя, вышел пятый. Они стали в ряд, сжимая в руках мечи. Теодорк посмотрел на их оружие и улыбнулся.

— В моем мире такие называют гладиями, — сказал Дикарь Мéаране. — Их используют на спортивных соревнованиях.

Затем он обратился к стоявшим напротив него воинам:

— Это ваши клинки, посвященные вашим богам именами и кровью?

Они нахмурились, не улавливая смысла обряда, но Водный Стебель перевел им, и арфы закивали.

— Верно, мой собственный.

— Его держал только я!

Теодорк кивнул.

— Тогда я взываю о праве использовать собственные клинки, которые из-за страха перед ними были отняты у меня и лежат теперь в каком-то каноэ.

Вождь хмыкнул.

— Ты только оттягиваешь свою участь, звездный человек.

— О нет, — ответил Теодорк, — это не займет много времени.

Он сложил ладони у рта и крикнул:

— Добрая Рукоять! Потрошитель! Хозяин зовет вас! Вас ждет работенка!

Арфы завороженно следили за представлением. Люди стояли, разинув рты, пока тишину не нарушили вдруг звонкие голоса:

— я тут, босс! Возьми меня!

Дебли Джин Софвари возвел очи ropé.

— Святая мудрость! Он вставил в рукояти мечей активируемые голосом эймшифары!

Теодор покосился на него:

— Конечно, валлах. Я же не вчера выпал с бота. Сделал на Гатмандере. Я заплатил за клинки немало дукатов, поэтому терять их не собираюсь.

Он уже шагал к каноэ, из которого донеслись голоса.

— Я буду биться обеими, — сказал он будто бы самому себе, поднявшись на борт. — Сражу трех человек Доброй Рукоятью в правой руке, еще двух Потрошителем в левой.

Когда он достал оба меча из свертков и снова повернулся к группе, против него осталось двое мечников. Трое других бесследно испарились, и большинство арф стояли на коленях или прятали лица от говорящих мечей.

Теодорк нахмурился.

— То, что против меня только двое, вряд ли честно. Но вот что я скажу вам. Госпожа арфистка всего лишь хочет, чтобы этих ребят не убивали. Разве это так плохо?

Он подождал, пока Водный Стебель переведет.

Один из воинов не мог отвести взгляд от Потрошителя, против которого ему придется сражаться, если поединок состоится. Теодорк заметил это и предложил им познакомиться, но мужчина покачал головой.

— После твоего объяснения ее поступок кажется мне благородным, — с этими словами он тоже исчез в толпе.

— И остался только ты, — обратился Теодорк к дрожащему воину, который все еще сжимал в руке меч, но опустил его острием к земле.

Мужчина вздохнул:

— Такой же хороший день для смерти, как любой другой.

Когда Водный Стебель перевел сказанное, Теодорк кивнул:

— Так и есть. И ты прав. Честь требует, чтобы один из вас сражался, а я защищался. Вот как проходят суды у меня дома. Для меня будет честью сразить столь же отважного человека, как я сам.

— Что ж, — произнес воин, подняв круглый деревянный щит для защиты левого бока. — Не стоит полагаться на честь. Странная награждает честь, но ее пути извилисты.

— Как пожелаешь. — Теодорк скрестил перед собою мечи.

Водный Стебель отбежал в сторону. Арфа сделал выпад, и Теодорк пустился в танец.

Именно так лучше всего описать его движения, решила Мéарана. Он танцевал. Он прыгал и кружился, что скорее походило на искусство, чем на бой. Когда он поймал меч арфы на скрещенные клинки, то замер для пущего эффекта, прежде чем развернуться, отбросить меч и взмахнуть Потрошителем по низкой дуге, целясь в пах воина.