— Ты мой бонгко. Ты играешь на барабанах и задаешь ритм.

— Мéарана, я не отличу алап от джалы.

— Тебе и не нужно. Лодочники сломали твои барабаны, и ты должен пройти ритуал очищения, прежде чем взять новый комплект. А ты не сможешь сделать этого до тех пор, пока не вылечишь руку.

— Моя рука… — Донован внимательно осмотрел конечность. — О да.

Он согнул пальцы и покрутил запястьем.

— Софвари, — наконец сказал он. — Ты ему нравишься.

— Такого поворота я не ожидала, и он может быть… назойливым. Но у него красивое тело и хорошо подвешенный язык, а подобное сочетание встречается не столь часто, чтобы так просто отмахиваться.

— Когда Боквана повалил тебя, я думал, что умру.

— Боквана?

— Рулевой с «Зеленого лебедя». Громила. Когда он бросился на тебя, я проклял себя за то, что стоял сбоку, а не рядом с тобой.

— Так его звали? Я с ним даже не познакомилась. Что ж, теперь мы лучшие друзья. Кто может быть ближе друг другу, чем убийца и жертва?

— Когда Софвари выжег Бокване мозги, я полюбил его, как сына.

Она нанесла смертельный удар. Четыре раны в живот. Возможно, выстрел Софвари был лишним, но до чего приятно вспомнить, что он сделал это ради нее.

Каноэ причалило к берегу.

От Ревущего водопада к предгорьям поднималась хорошо проторенная тропинка, на которой в самом узком месте можно было устроить засаду, но те, кто охранял дорогу, погибли, и ею завладели арфы. Водопад с ревом низвергался с утесов высотою в триста футов, в брызгах воды переливались бледные радуги. Все было влажным, повсюду сверкали капли.

Арфы разгрузили каноэ и перебросили тюки на спину химмеров — местной разновидности ослов, полуводных в сезоны дождей и способных накапливать жир в спинных горбах в засуху. Отнятых у причитающих матерей мальчишек-ущель-цев приставили погонять животных.

— Взгляни на это с позитивной стороны, — произнес Фудир. — По крайней мере, нас ведут в нужном направлении.

Он кивнул на возвышающуюся гряду далекого Коббер-джоббла, чьи снежные шапки сияли под полуденным солнцем.

Они шли целыми днями. Каждое утро с гор спускался холод, и после быстрого завтрака они снова трогались в путь. Во время полуденных остановок погонщики поправляли поклажу, крепче затягивали подпруги на химмерах, и все пили горький отвар из листьев какао, чтобы легче перенести высокогорную болезнь, которая начинала проявляться у жителей низин. Ночью вокруг лагерных костров воины пели резкими гнусавыми голосами, от которых Билли скрипел зубами, а некоторые играли на свистульках дикие пронзительные мелодии.

Мéарана собирала все впечатления, чтобы однажды сыграть об этом приключении удобно усевшимся слушателям с Ди Больда и Иеговы, с Абалона и Верховной Тары, которые в своем невежестве сочтут, что легко перенесли бы подобные испытания. Спиральный Рукав большой, но он далеко, и прихоть приграничного вождя в головном уборе из перьев значила здесь больше единой воли Верховного Шинейда.

Наконец они выбрались на плато, где выли ветра и росли причудливо искривленные деревца. Они снова увидели Муль-тавии. Их встретили каноэ, волоком перетащенные по берегу реки. Погонщики ослов к тому времени перестали лить слезы и встретили разгрузку животных с горящими, решительными взорами.

Каноэ арф выглядели красивее, чем у ущельцев. Носы их кораблей украшали фигуры львов, грифонов и сказочных зверей, которые держали в когтях арфы. По всей длине бортов вились ярко раскрашенные узоры. Водный Стебель сказал ей, что каждый узор и тотем на носу обозначают определенный клан. Раньше ему не доводилось видеть так много кланов, собравшихся вместе.

— Там лежит страна арф, — произнес Водный Стебель, указывая мимо Второго водопада на горы Кобберджоббл.