— Не ложился?..

— Никогда не видела ее. Так о чем это я?.. Простите. О, а вот и они. Должно быть, экскурсия закончилась. Дайте мне… — Она прошептала в микрофон, вызвала что-то на сенсорную стойку и протерла рукой. — Но нет. То была посылка, оставленная для Франсин Томпсон. Пять лет назад. Но вы говорите, вас зовут Люси? Интересно, здесь ли она еще. Сейчас вернусь, нужно помочь покупателю.

— Пять лет? Но в то время мать была на Чертополоховом Пристанище. Она не прилетала на Арфалун до… А, локальных лет! По метрическому времени это будет два года, верно? Тогда все сходится. Можете отдать ее мне. Я собираюсь встретиться с ней.

— Франсин Томпсон была вашей матерью? Думаю, вы можете это доказать. Возможно, я давным-давно выбросила ту посылку. Подождите здесь. Я скоро.

Подождать? Да ее словно пригвоздили к месту!

«О Донован! Мы отыщем ее! Я знала, что отыщем».

Мéарана порылась в кармане в поисках документов. А что, если Энвии откажется отдавать посылку? Что, если она уже выбросила ее?

Владелица магазина вернулась из подсобки с небольшим свертком в руках. Размером с ладонь, он был обмотан гладкой коричневой бумагой самого дешевого сорта. На прикрепленной к нему бирке было напечатано: «ФРАНСИН ТОМПСОН. ХРАНИТЬ ДО ВОСТРЕБОВАНИЯ».

— Я вспомнила имя только потому, что оно такое необычное, — сказала Энвии. — Могу ли я взглянуть на ваши документы? Полагаю, раз мы хранили посылку так долго, она должна попасть к нужному человеку.

Мéарана протянула голо.

— Это сойдет? Ее сделали в Дангчао-сити. Слева — я, на концерте; а вот мать. Франсин.

— Я же говорила, что прежде не видела ту женщину… — Она резко остановилась.

Голограмму сделали на званом ужине на Полустанке Данг-чао после концерта Мéараны. Бан Бриджит стояла рядом с дочерью, одетая в украшенный ленточками парадный китель и широкие брюки. Подобный наряд Гончие называли «служебное зеленое».

Энвии, заметно побледнев, оторвала взгляд от голограммы. Мéарана показала карточку, которую вручил ей Зорба, держа ее так, чтобы не увидели посторонние. Она полыхнула тусклым золотом, как значок в руке законного владельца.

— Забирайте ее, — сказала Энвии, отправив посылку через стойку. — Мне она тут не нужна.

— Вы все делаете правильно.

— Не важно. Дела Гончих? Это магнит для неприятностей. Не хочу быть замешанной.

— Я передам, что вы верно хранили посылку для нее.

— Лучше ничего не говорите. Вот…

Она взяла комплект стальных конусов и провела их через упаковщик.

— Мой вам подарок. Просто заберите… посылку отсюда. Воздушный автобус уходит… — Взгляд на часы на стене. — Через десять метрических минут.

Мéарана снова поблагодарила девушку и направилась к выходу. Энвии не предложила, чтобы она заходила еще.

Десять метрических минут составляло чуть меньше семи гроссударов в додека-времени, которое использовалось на Старых Планетах, или почти четверть часа по терранскому времени Донована. Арфистка успела прогуляться по платформе обозрения и посмотреть на знаменитые Железные конусы.

Закатный свет контрастно очерчивал их. По прерии протянулись длинные рыжие тени. Низовья поросли травой и кустарниками, но возвышенности оставались голыми, и из них выступал изломанный и ржавый металлоцен полупогре-бенных конструкций, грандиозных, не ниже окружавших их холмов. Энвии была права. Если это челноки, то это самые крупные челноки, о которых арфистка когда-либо слышала. В большинстве миров Периферии ходили собственные истории о первых кораблях, но она не слыхала, чтобы их описывали настолько огромными.