Челноки или нет, но конусы, вне всяких сомнений, крупнейшие артефакты, пережившие древние времена; скорее всего, это были жилые здания, заводы или даже гробницы первых правителей. В древней стране Старой Терры, называемой Ме-есар, королей хоронили в огромных каменных пирамидах. Возможно, именно так конусы и получили названия. Момад, Финмакул и бен Хомер могли быть древними позабытыми королями. Конусы были огорожены заборами, а знак на галактическом предупреждал туристов не заходить дальше. Арфистка предположила, что там, среди разрухи и запустения, небезопасно. Древние строили на века, но века миновали, и остались только руины.

— Нагляделась, гулл?

Мéарана встрепенулась от внезапно раздавшегося голоса. Это был ‘лун из автобуса: парень с приятным смуглым лицом и голубыми глазами, обычными для его народа. Темно-красные волосы в закатном свете казались шоколадно-коричневыми. Судя по тону вопроса, он уже нагляделся.

Мéарана откинула голову.

— А тебя это волнует?

Парень пожал плечами:

— Возможно.

Обыденным жестом он достал из кармана выкидной нож и принялся чистить ногти. Мéарана уставилась на лезвие.

— Я могу тебе помочь, — произнесла она, и ’лун озадаченно прищурился.

Мéарана повела плечом, и из рукава в ладонь выпал кин-жал-квилон. Она взяла его горизонтальным обратным хватом, острием чуть в сторону, так, чтобы в случае необходимости использовать для удара наотмашь или сверху. Клинок удобно лежал в руке, казался почти живым.

— Пару раз приходилось делать маникюр, — добавила арфистка.

Парень посмотрел на квилон, затем на собственный выкидной нож, пожал плечами, и лезвие исчезло в ручке.

— Тогда делай свою чертову фотку, брассер. Пусть кот пожрет тебя, а шайтен пожрет кота.

Насмешливо поклонившись, он отступил.

— Благодарю, — учтиво сказала девушка и вложила квилон обратно в ножны.

Включая камеру, она надеялась, что ее рука не дрожит слишком сильно. Напускная уверенность — половина победы. Она задалась вопросом, смогла бы воплотить угрозу в жизнь. Одно дело — упражняться на манекенах в спортзале матери, совершенно другое — сразиться с живым человеком.

Солнце еще сильнее склонилось к закату, осветив западную сторону конусов. В пробоине самого крупного — того, который назывался Момадом, — открылось месиво разбитых палуб. Вероятно, там располагался зал, именуемый гаван гофтаийн, где был погребен повелитель. В дыру залетела птица — скорее всего, к свитому внутри гнезду, и Мéарана быстро сделала снимок.

Панорама поражала воображение не меньше. Холмы за конусами оттеняло заходящее солнце, и в слабом свете они казались такими же конусами, высившимися иззубренными рядами.

Какая глупость. Целая горная гряда подобных штук?

С платформы воздушного автобуса донесся предупредительный гудок, и магниты на рельсах с гулом активировались, готовясь принять приближающуюся машину. Мéарана распихала по карманам куртки пакет и комм, плотнее запахнула чабб от ветра-шрого и заторопилась к рампе отбытия. Оглянувшись на прощание, она увидела, как преклонивший колени перед конусами ‘лун пальцами правой руки поочередно коснулся груди, губ, лба и плеч.

Несмотря на нож и угрозы хвастливого задиры, сердцем арфистка была вместе с ним. Ведь все заслуживают в жизни чего-то священного.

Мéарана договорилась встретиться с Донованом в кафе «Гийом» и, войдя туда, увидела человека со шрамами, успевшего заказать привычную вискбеату на два пальца. Он не был пьян, скорее, углубился в мрачные закутки своего разума. Пьяницы хотя бы иногда бывали веселыми. Арфистка нерешительно замерла на пороге, поскольку не видела его в таком состоянии с тех пор, как они покинули Иегову.