Выйдя из мастерской, Громов лишь мельком взглянул на вершину склона и, отвязав от коновязи бричку-одноконку, погнал ее к выезду из каньона, стараясь как можно скорее выбраться из этого странного и страшного, осененного безбожническим крестом и столь же безбожным распятием полуобезумевшего мира.

8

Землисто-серый купол дота предстал посреди изломанного молодого ельника, словно уродливый нарост на давнишней, окаменевшей ране земли, и трудно было поверить, что под ним возможно существование чего-либо живого. Вот почему боец, внезапно вынырнувший из окопчика, прикрывающего вход в этот склеп, действительно возник перед ним так, будто выполз из-под могильной плиты.

— К нам, товарищ лейтенант?

— Не «к нам», а «стой, кто идет? Пароль!» Вояки чертовы!

— Стой, кто идет? — решил исправиться часовой.

— Поздно, рядовой, уже пришел.

— А все-таки… пароль.

— Вот так и дрессируй вас на свою голову. Пароль — «Сокол». Где комендант?

— Тутычки.

— «Тутычки»? Божественно! Называется, подготовили-мобилизовали!

— …Это да, согласен: наглеют, сволочи, наглеют… — довольно невозмутимо признал командир отдельного батальона и он же комендант отдельного участка укрепрайона майор Шелуденко, выслушав короткий доклад лейтенанта. И тот понял, что стычки с диверсантами и вражескими разведчиками для майора уже не в новинку.

— Нужно срочно создать истребительные отряды.

— Какими силами? Разве что вывести и погубить гарнизоны дотов, чтобы потом без боя сдать весь участок укрепрайона?

— Но ведь должны же были создать истребительные роты из местных добровольцев.

— И наверняка создали. Вот только где они теперь — эти «истребительные роты»? Немцы потому и наглеют, что в некоторых местах, севернее и южнее Подольска, наши войска уже отходят на левый берег. А значит, два-три дня и… — Он прочел содержащийся в пакете приказ и, отодвинув планшет мотоциклиста подальше от себя, несколько минут сидел с закрытыми глазами, словно уснул.

— Вам надо бы отдохнуть.

— А кто возражает? Давай-ка выйдем из этого бетонного короба, — медленно приходил в себя майор. — Успеем еще, насидимся. Честно говоря, я тебя, лейтенант, очень ждал.

— То есть, вас уже предупредили?

— Связь пока действует. Примешь основной дот, 120‑й, он у нас «Беркутом» значится. Расположен почти напротив моего оборонного узла, то есть в центре, узловой он у нас. Так что на тебя и надежда. Особенно в первые часы, особенно в первые, понимаешь? Пока наши гарнизоны пообстреляются да приноровятся к действиям в окружении.

— Считаете, что наши войска уйдут, оставив нас в окружении?

— А у них не будет выбора. Когда встанет вопрос: «Кого обрекать на окружение — всю группу войск или гарнизоны дотов?», конечно же пожертвуют гарнизонами. Такие доты создаются для тех, кто обязан сковывать врага, сражаясь в окружении. Для смертников они, лейтенант, для смертников…

Майору было за сорок. Худощавый, длинные, бочкообразно изогнутые ноги, жесткие седоватые волосы и жесткий взгляд усталых молочно-серых глаз…

Хотя особой выправки у Шелуденко вроде бы и не замечалось, однако манера поведения и привычка говорить резким приказным тоном сразу же выдавали в нем кадрового офицера. Для Громова это было важно. Несколько последних месяцев ему пришлось читать лекции для офицеров, призванных из запаса, и у него выработалось довольно стойкое предубеждение против этих «партизан-запасников».