Я погасил свет, запер дверь и по дороге домой заехал в винный магазин. Я купил упаковку «Фальстафа» у лысого продавца с больным глазом и сообщил ему, что уезжаю в Луизиану. По делу. Он пожелал мне счастливого пути и пригласил заходить к ним, когда вернусь. Я пообещал, что обязательно зайду, и попрощался. Он помахал мне рукой. Приходится довольствоваться теми друзьями, что встречаются на твоем жизненном пути.

На следующий день в час сорок я сидел в самолете, который снижался над территорией Батон-Ружа: зеленой, плоской и пересеченной шоколадными водными путями. Пилот развернулся над широкой грязной лентой Миссисипи, и я обратил внимание на то, что на мостах, баржах, буксирах и дамбах кипит жизнь. Много лет назад я уже был в Батон-Руже и хорошо запомнил чистое небо и запах магнолий, а еще свое восхищение рекой, которая столько лет несет по этим землям свои воды. Теперь же над городом висела густая дымка, совсем как в Лос-Анджелесе. Наверное, все имеет свою обратную сторону. И развитие промышленности и торговли здесь не исключение.

Мы приземлились, а когда нас выпустили из самолета, меня окатило жаркой волной влажного воздуха, похожей на теплый мед. Примерно то же самое я испытал, когда вышел из военного самолета на базе ВВС в Бьен Хоа в 1971 году, в Южном Вьетнаме. Тогда мне показалось, что это вовсе не воздух, а теплая мутная вода болот и рисовых полей, больше похожая на мелководье. Здесь приходится буквально продираться сквозь воздух. Добро пожаловать в Атлантиду!

Я добрался до багажного отделения, взял свои вещи и подошел к улыбающейся девушке, сидевшей за стойкой с вывеской «Хертц».

— Жарковато сегодня, — сказал я.

— Ну разве это жарко, — ответила она.

Наверное, у меня просто разыгралось воображение.

Я дал ей кредитную карточку и права, спросил, как добраться до центра города, и вскоре уже ехал мимо нефтехимических заводов, зеленых полей и блочных строений из белого бетона с вывесками, гласившими: «Бесплатная земля» или «Газонокосилки Торо». Невозделанные поля уступили место рабочим жилым комплексам и продуктовым магазинам, вдалеке виднелись паукообразные сооружения и башни нефтеперегонных и химических заводов, выстроившихся вдоль реки. Химические заводы навеяли на меня мысли о промышленных городах на северо-востоке, где мужчины и женщины в поте лица зарабатывают себе на жизнь, а в воздухе пахнет серой.

Люди, живущие в этом районе, наверняка трудятся на нефтеперегонных заводах посменно. Движение здесь затихает и набирает обороты, трижды в день громкими сигналами возвещая конец одной и начало другой смены: в семь, три и одиннадцать. И эти звуки напоминают биение сердца, которое с каждым ударом выбрасывает или засасывает новую группу рабочих, ни на мгновение не останавливаясь и не меняя своего ритма. В определенном смысле это похоже на реку жизни.

Но вот рабочие районы и нефтеперерабатывающие заводы остались позади, передо мной возникло здание городского муниципалитета, и я оказался в самом сердце Батон-Ружа. Центр города представлял собой смешение новых и старых домов, выстроенных на небольшом холме, нависшем над рекой с мостом Хью Лонга. Река несла свои воды ниже города, отгороженная от него громадной земляной насыпью, которая, скорее всего, сегодня выглядит точно так же, как и тогда, когда сюда с севера заявились корабли янки.

Несмотря на развитую торговлю, промышленность и население в четверть миллиона человек, здесь так и чувствовалось, что вы в южной глубинке. На просторных лужайках росли огромные дубы со стволами, покрытыми испанским лишайником.