— Положеньице, — крякнул Борис Иванович. — Думаешь, этот, ну, твой баритон, и вправду грозится?

— Откуда я знаю? Судя по тону, не шутит, а проверить, правда или нет, у меня желания не возникает. Черт знает, что эти люди могут сделать. Если тебя начнут везде топить, дочь изнасилуют, а сына покалечат, будет никак не легче, даже с милицией. Они же ко всем нам охрану не приставят…

— Ну это ты брось! — завозился на сиденье Борис Иванович. — Слава Богу, не в Чикаго живем, гангстеров здесь нету. Не думай даже о таком, а то спать перестанешь и наглупишь. Этому другу от тебя чего-то надо по твоей должности, я так понимаю. Зачем же калечить? Они вряд ли заинтересованы сводить знакомство с милицией, иначе уже было бы что-нибудь.

— И так есть. Давят меня, Боря, понимаешь? Давят!

— Психуешь! — отмахнулся Усов. — Если бы хотели просто задавить, а то сам говоришь: предлагают сделку. А ты потяни, посмотри, что будет, пообещай. Позвонят еще раз, проси в обмен на помощь расписку дочери. Ты же руку знаешь, так? Фальшивку не подсунут. А насчет фондов… Я бы в такой ситуации дал: шут с ними, пусть жрут! Но обязательно на легальных основаниях. Найди законные предлоги и дай в обмен на расписку и еще с них обязательств потребуй, гарантий оплаты. Понял?

— А как наверху? Вдруг не утвердят?

— Придется помочь, что поделаешь? — вздохнул Борис Иванович. — Сам говорил, что не чужие… Ну ладно, ладно, все между нами и похоронено. Давай подвези меня поближе к дому, поздно уже, устал я.

Стоя у дверей подъезда, Усов проводил взглядом красные огоньки машины Филатова. Потом немного прошелся по двору, жадно вдыхая свежий вечерний воздух. Да, мужик весь издерганный, того гляди сорвется. Допекло его, видно, ох допекло. Интересно, откуда он узнал о его амурах с Нинкой? Догадался или донес кто? С одной стороны, живешь в огромном городе, столько мест, где тебя никто не знает-не ведает, а стоит приехать куда-нибудь, как тут же наткнешься на знакомых. Закон подлости, что ли, срабатывает?

Хорошо, когда у тебя все в порядке — и дети нормальные выросли, уже пристроены, и жена, пусть не очень красивая, но всегда была только твоя, и никто тебе про нее не скажет того, что наверняка говорят Филатову…

XV

Утром Александр Михайлович не позвонил, а заявился сам, вместе с модно одетым длинноволосым парнем, назвавшимся Жорой.

— Я буквально на минутку, — сказал Сакура. — Дела, брат, дела, даже в субботний день. Помнишь наш разговор? Жора тебе объяснит, кому и чем помочь. Привет, позвоню…

Жора выпил чашку чая, болтая о всякой всячине, а потом предложил:

— Проветримся? Зайдем выпьем по грамульке со знакомством. Тут как раз рядом «Похоронка».

— Почему «Похоронка»? — Юрка натянул куртку и взял ключи.

— Там раньше похоронное бюро было, а потом бар сделали. Но народ не обманешь, — посмеиваясь, рассказывал по дороге Жора, — тут же перекрестили. Посидим, высосем по паре коктейлей, а обедать будем в другом месте. — Он гостеприимно распахнул перед Фоминым дверь бара на первом этаже домика, стоявшего на одной улице с театром на Таганке.

Уселись на высокие табуреты около стойки. Пошептавшись с барменом, Жорка сунул ему червонец. Тот поставил перед ними высокие стаканы с закрашенной соком водкой.

— Для аппетита, — хмыкнул Жора. — На Западе пьют аперитив, но нам такая роскошь недоступна.