«Ага. Справедливость, равные стартовые условия… Пока ты был у руля, заказ на рекламу президентских выборов почему-то получила именно твоя группа».

Вслух он произнес следующее:

— Тогда, может быть, среди «рекламщиков» нарастало недовольство, созрел так сказать дворцовый переворот? Возникла некая новая сильная фигура, пожелавшая сместить заевшегося олигарха? Король умер — да здравствует король! Кстати, кто будет преемником Трахтенберга на посту председателя совета?

— Это не важно, — поморщился Артеменко. — Я сказал уже, что ассоциация утратила свою патронирующую роль. Каждый участник этого бизнеса нашел свою нишу. Рынок поделен.

— Но, возможно, есть обиженные?

— Обиженные есть всегда. На обиженных воду возят, — усмехнулся Артеменко. — Однако если каждый обиженный примется взрывать автомобили… Останутся только пешеходы. Не так-то это просто устроить, вы не находите?

— Нахожу. Поэтому и пытаюсь понять, кто мог организовать эту акцию. Судя по обстоятельствам взрыва, организатор многое знал о Трахтенберге: каким путем тот возвращается с работы домой, в какое время Арнольд Теодорович выехал из офиса…

— Ну… Все правильно, — улыбнулся Артеменко.

Турецкому порядком надоели эти его улыбочки всезнающего гуру. Мол, знаю, но не скажу.

— Между прочим, и у вас, милейший Иван Васильевич, есть мотив убийства.

— Да? Какой же?

— Ну как же: из-за Трахтенберга вы лишились возможности жить активной, полноценной жизнью.

Лицо Артеменко на мгновение окаменело. Затем он снова улыбнулся. Но это, пожалуй, и не улыбка была. Скорее, оскал.

— А я продолжаю жить активной и полноценной во всех отношениях жизнью, — медленно проговорил он. — Вы полагаете, что для этого обязательно нужны ноги? А я думаю — голова. Козлы, вон, бегают на четырех копытах, а толку что? Даже молока не дают.

«Это он обо мне, что ли? — изумился про себя Турецкий. — Это уже на грани фола, если не за гранью. Спокойно, Саня, не поддавайся!»

Сцепив под столом руки, Александр продолжил беседу:

— Но, согласитесь, у нормального человека в ваших обстоятельствах должно возникнуть элементарное желание отомстить, желание возмездия.

— Бросьте вы! Я немедленно выставил бы вас вон, но понимаю, что профессия накладывает отпечаток. Преступники мерещатся повсюду. В моем случае это абсурд! Я прикован к этому креслу восемь лет. Неужели вы думаете, что за этот срок я не нашел бы возможности расправиться с Арнольдом, если бы захотел? Уверяю вас, он умер бы гораздо раньше. И разве я сказал, что меня «заказал» Арнольд? Он вообще мог быть не в курсе, каким образом для него расчистили место.

— Что же получается? Коллеги по бизнесу живут между собой мирно, и у них нет мотивов для убийства. Вы тоже не причастны, вы меня убедили. Кто же остается?

Иван Васильевич загадочно молчал.

— Кстати, вы, конечно, знаете, что два месяца тому назад на Трахтенберга уже было совершено покушение?

— На Трахтенберга? — как-то по-особому спросил Артеменко.

— Ну да… Взрывчатка также была в его автомобиле. Взрыв произошел, когда в нем находился Трахтенберг. Все так же.

— Так же? — переспросил Артеменко, опять по-особому произнеся слово.

— Ну… Не совсем так. В первом случае взрывпакет был прикреплен к днищу. И пострадал охранник Арнольда. Но во втором-то погиб он сам!

— Думаю, что и в том, и в другом случае пострадал тот, кто должен был пострадать.