— Простите меня, — еще раз всхлипнула женщина. — Тридцать лет вместе, и такой ужасный конец…

Трахтенберг был женат первым браком. На Софье Марковне. А мог бы и сменить старую на новую, как говорится в рекламном ролике ее мужа. Но не сменил. Что же это за семья?

И могла ли Софья Марковна быть причастна к убийству своего мужа? Это и предстояло выяснить Грязнову.

— Соберитесь, голубушка, — ласково проговорил он. — Понимаю, как вам тяжело…

— Вы женаты? — сквозь слезы спросила женщина.

— Увы, нет.

— Тогда вы не понимаете… Мы со студенческой скамьи…

— Да? Вы с мужем вместе учились? — Ее нужно было отвлечь, чтобы слезы перестали наконец течь по дряблым, отвисшим щекам рано увядшей женщины.

— Да. Мы учились на одном курсе, в одной группе.

— Скажите, каким был Арнольд Теодорович в юности?

— О, он был замечательный, лучше всех, — слегка оживилась женщина. — Самый остроумный, самый веселый. Вечно что-то придумывал. Агитбригаду создавал или команду КВН. И везде был капитаном, первым. Весь курс был в него влюблен. Все девчонки. Я даже думать не смела, что он обратит на меня внимание… Хотите, я покажу нашу фотографию тех лет?

— Конечно, — кивнул Грязнов.

Женщина полезла в сумочку, достала черно-белую любительскую карточку. На ней юная, прелестная девушка улыбалась тихой застенчивой улыбкой, прижавшись к высокому парню. Ветер развевал длинные светлые волосы девушки и черные вихры парня.

«Однако время не красит», — с грустью подумал Грязнов.

— Замечательная фотография.

— Это мы в агитпоходе. Ездили по Подмосковью. Арнольд пел под гитару, потом у нас еще был сводный хор, потом он еще читал стихи. Как он стихи читал, вы бы слышали!

Она снова собралась заплакать, Грязнов увидел и поспешил спросить:

— А что делали вы? Танцевали, наверное?

— Что вы! У меня никаких талантов нет. Просто он меня таскал с собою повсюду. Я больше на кухне. Ребята с утра уедут в совхоз — и на весь день. А я им готовила, прибиралась… Мы обычно в школах-интернатах жили. Помните, раньше были школы-интернаты? Летом они пустовали.

— Они и сейчас есть. И, увы, переполнены даже летом. Но вернемся к вашей студенческой юности.

Значит, они на концерт, а вы на хозяйстве. И не скучно было весь день одной?

— Что вы! Когда же скучать-то? На двадцать человек наготовить, да полы помыть, да постирать. Мальчишки совершенно не умели стирать! — чуть улыбнулась она. — А вечером они вернутся голодные, полные впечатлений. И за стол скорей. И все меня нахваливали… Я была вечерней царицей… Шутка, конечно. Потом рассказы: где и как выступили, какие были накладки… Смеялись до упаду. Потом песни пели. Какое было время!

Софья Марковна затихла. Заплаканные глаза смотрели за окно. В них плавало прошлое.

— Гм-м, — кашлянул Грязнов, напоминая о себе. — Потом вы поженились?

— Да. На пятом курсе. После окончания остались преподавать в том же вузе. Поступили в аспирантуру. Диссертации защитили. Собственно, еще лет десять студенческая жизнь продолжалась…

«Интересно, она знала о том, что ее муж параллельно с диссертацией занимался «ювелиркой»? — думал Грязнов. — Похоже, что не знала. Но Трахтенберг-то каков! Подпольный миллионер Корейко!»

— Скромно жили? Преподаватели ведь зарабатывали немного.