Через боковые стекла было видно, что на стенах загорались лампы, обозначающие "дорогу в небо". Что творится впереди - не видать. Почти полкабины занимал огромный вогнутый экран радара, который в данный момент оставался безжизненно-темным.
- Помаши ручкой! - закричал летчик, хотя двигатели шумели не очень громко. Лампы за стеклом поползли назад. Вот так, очередное отбытие в неизвестность. Сейчас самое время философски осмыслить прошлое и органически перейти к раздумьям о будущем.
Лампочки слились в полосу. Самолет резко подпрыгнул и вылетел наружу, в серый свет пыльно-облачного дня. Железная птица опять вздрогнула, отбросив землю прочь, за пелену. Серегу вжало в кресло, да так, что у него потемнело в глазах, вернее, в глазу.
- Эй! - задушено прохрипел он. - Потише, как тебя там! Я ведь не летака! Уж будь добр, в следующий раз так резко не дави на газ или что у тебя там.
Летчик что-то пробурчал себе под нос.
- Скажи, как тебя зовут, "покрышкин". Лететь-то нам еще долго. Я вот - Оскар.
- Еврей, что ли? - летчик долго и тяжело вздохнул. - А я - простой русский парень Серега. Кстати, лететь нам пять часов до Корсики, если повезет.
- А если не повезет?
- Тогда до Семипалатинска бывшего - часа полтора.
Они развернулись, рассекая серую пелену. Движения не ощущалось, потому что картина за окном ничуть не менялась. Серега... вернее сказать, Оскар, повертел головой, разглядывая многочисленные кнопочки, лампочки и экранчики. Кое-что можно было понять. Он включил радар. Экран засветился, отражая картину под крылом самолета. Способность радара "видеть" оказалась потрясающей: внизу быстро исчезала серебристая полоса Оби, украшенная темным, четко очерченным горбом ОбьГЭС. На берегу теснились разномастные зелененькие коробочки домов с южной окраины города, от которых туда, где экран кончался, стелилось изумительно точное отражение ландшафта со всеми его складками и выпуклостями. Светло-коричневые, ровные и плавно изгибающиеся полоски дорог, черные трещины оврагов, бесформенные пятна холмов и серебристые - редких озер быстро уменьшались, исчезая в ровной глади основного, темно-зеленого фона.
- Надень маску! - рявкнул вдруг летчик, заставив Оскара вздрогнуть.
- Разве мы высоко?
- Пять километров.
- Да... - Оскар послушно застегнул маску, которая автоматически включила внутренний микрофон. - Отличные глаза у твоей птички.
- Угу, отличные... Японские, новенькие, мать их. Смотрят на триста километров вперед и на сто назад. - Наконец в голосе пилота Сереги послышались человеческие нотки - гордость и теплота. - Этот хренов самолет лучшее, что только осталось в сибирских ВВС. Когда-то были еще МиГи-37-ые, но их всех посбивали...
- Как ты думаешь, сможем мы с тобой проскочить или нет?
- Хрена тут думать? Я вообще не думаю, - вдруг отрезал летчик, опять замыкаясь. - У меня вместо мозгов спирт.
Оскару ничего не оставалось делать, как прекратить разговор и сосредоточить все свое внимание на экране радара. Но и там не было ничего интересного. Внизу расстилалось большое коричневое пятно с тонюсенькими трещинками речек и пятнышками озер. Изредка из однообразия возникали небольшие россыпи еле заметных крапинок - города. Одна из россыпей все же выросла в довольно-таки большое пятно: это наверняка был Усть-Каменогорск, появление которого означало, что они уже над Казахстаном. Ничего не происходило. Никому не было дела до их одинокого самолета. Оскар взглянул направо, за стекло, и вдруг, только сейчас, понял: облака остались внизу! Они летели очень высоко, и далеко под крылом, там, где вид не загораживал плоский верх воздухозаборника, расстилалась желто-коричневая равнина, распаханная ветром в извилистые борозды. |