А командовал парадом не кто иной, как беглый священник Майкл Энтони. Он сделал Тому знак следовать за всеми.
— Я не могу идти туда! Я должен дождаться утра!
Это, казалось, встревожило Майкла Энтони. Прихожане остановились и стали раздраженно оборачиваться на человека, нарушившего церемонию.
И тут Том заметил произошедшее в церкви изменение. На всех изображениях Иисуса Христа — вырезанных в камне, написанных красками на холсте или на стекле витражей — образ Иисуса был заменен образом обнаженной и притягательной окровавленной женщины, распятой на кресте. Место Иисуса заняла Мария Магдалина. Изображения были выполнены в ее тонах — алом, пурпурном, сером и золотом.
— Походатайствуйте за меня! — попросил Том. — Скажите ей, что я знаю о том, что случилось. Я знаю все.
Майкл Энтони нахмурился и, похоже, не понимал, о чем Том толкует.
— Вы должны походатайствовать за меня, — настаивал Том. — Помолитесь за меня и попросите, чтобы она оставила меня в покое. Скажите ей, что я расскажу всем содержание ее свитка. Скажите ей, я сделаю это для нее. И передайте ей вот это.
Раскрыв рот, Том засунул пальцы глубоко в горло, и его сразу вырвало. На ладони у него барахталась живая жужжащая пчела. Прикрыв ее другой рукой, Том протянул пчелу Майклу Энтони.
Тот взял насекомое и кивнул, словно теперь до него дошло, что имел в виду Том. Он стал поглаживать пчелу указательным пальцем, пятясь к своим прихожанам, возобновившим спуск по винтовой лестнице.
Пчела в руках священника издавала жужжание с равномерными промежутками. Том помолился, поблагодарив Марию Магдалину, и вышел из церкви навстречу бушевавшей снаружи буре.
Его разбудили прерывистые телефонные звонки. Он поднял голову. Ахмед разговаривал по телефону в спальне — вроде бы с Шерон.
— Да, он здесь, — говорил араб приглушенным голосом. — Нет, он спит, он очень устал. Нет-нет, он никуда не уйдет.
Том поднялся с подушек и растер лицо руками, чтобы скорее собраться с мыслями. На спинке стула висела шелковая рубашка. Он натянул ее на себя, а в прихожей нашел пару кроссовок Ахмеда. Он тихо вышел из квартиры, пока Ахмед уверял Шерон, что не выпустит Тома из дома.
54
Том уставился на свое изображение в зеркале цирюльни, наблюдая за тем, как его волосы падают на пол. Ножницы араба жужжали у него в ушах, ползая, как казалось Тому, по самому черепу. Цирюльник оперировал ножницами с показной лихостью, безостановочно щелкая ими как на голове Тома, так и в воздухе. Инструмент порхал подобно какой-то странной птице, которая никак не могла усесться ему на голову.
Когда стричь было уже нечего, цирюльник перешел на бритву, оставляя на черепе Тома аккуратные дорожки.
Кейти стояла рядом с Томом, легко положив руку ему на плечо и следя за процедурой бритья в зеркало. Волосы ее были заплетены, глаза темно-серого цвета напоминали о море.
— Прости, — сказала она. — Прости, что я заставила тебя это сделать. Мне надо было пробиться к тебе, и пришлось действовать через других. Я не могла найти тебя иначе. Ты отгородился от меня. Как и от Шерон.
— Что ты хочешь? — спросил Том.
— Цены вывешены перед вами на стене, — ответил цирюльник, не отрываясь от работы.
— Я хочу твоей любви.
— Зачем?
— Затем, чтобы все было без обмана, — ответил цирюльник. Он взял ремень и начал править бритву, чтобы придать голове Тома окончательный блеск.
— Просто я не могу не любить тебя и всегда буду любить.
— Ты хочешь, чтобы я тебе доверился?
— Если вы не доверяете своему цирюльнику, — отозвался араб, — кому тогда вообще можно доверять?
— Ты можешь мне доверять, — сказала Кейти. |