— Пусть Толян бабки вернет.

— Мне говорили, что ты какими-то все бабками интересуешься. Тебе, что ли, задолжал кто-то из наших?

— Восемнадцать штук, как минимум.

— Ого! — Столяр изобразил удивление, поставил стакан на столик. — Восемнадцать тысяч зеленых? Это не шутка. Целый капитал. Но у меня совсем другие сведения, Сань. Будто ты чего-то там химичил, мухлевал. Ты, часом, не кидала, Сань? У нас ведь с этим строго.

Двое качков, которые привели Санька и стояли по бокам, подхохатывали, гримасничали, восхищаясь остроумием хозяина, но Санек не обращал на них внимания.

— Пусть бабки вернут, Столяр. Другого базара не будет.

— Ах вот как, — Столяр стал предельно серьезным. — Выходит, ты свою шкуру, Сань, оцениваешь именно в восемнадцать тысяч? Не продешевил?

— Плюс пять штук за Клима. Ему на лечение нужно. Всего получается двадцать три.

В глазах Столяра удивление смешалось с уважением.

— Сань, а ты не шизанутый? Ты ничего не перепутал?

— Проблема не в деньгах, — сказал Санек. — Хочу, чтобы было по справедливости. Я не лох.

— Но ведь, если по справедливости, Сань, ты давно должен покойником быть. За наглость.

— Нет, — убежденно возразил Санек. — Тебе любой пацан скажет, что ты не прав.

— Почему?

— Нельзя чистить своих. Если своих чистить, с кем останешься? Мы же люди, а не звери.

Столяр не нашелся с ответом, да и видно было, что все, что ему было нужно узнать о Саньке, он уже узнал. Раздраженно махнул рукой:

— Выкиньте это дерьмо на улицу, — и когда Саню подтащили к двери, добавил вдогонку: — Еще раз сунешься, тебе каюк, правдолюбец. Достал ты меня…

Сожительнице Галке Санек сказал:

— Я кое-чего придумал, но нужна твоя помощь.

— Еще чего, — ответила Галка недружелюбно. Они лежали рядышком в постели. Помытый и почищенный, с заклеенными ссадинами, Санек уже немного покемарил, но ни к каким действиям, на которые рассчитывала тесно прилепившаяся к нему подружка, не был готов. Этим отчасти объяснялась хмурость избалованной девушки. Но не только этим. Она в самом деле не одобряла Санины похождения. Жила с ним третий месяц и половину из них только и занималась выхаживанием строптивого возлюбленного. Была вроде медсестры. Какой столичной красотке это понравится. Молодость не воротишь, а ей было уже за двадцать.

Санек осторожно покашлял, проверяя, есть ли трещины в ребрах. Покалывало во всем теле, трудно сразу определить.

— Слышь, Галь, ты не злись, скоро я свои бабки получу, тогда погуляем. В Европу смотаемся. Тачку новую куплю.

— Не верю я тебе.

— Почему, Галь?

— Ты же отмороженный. Из тебя все равно не сегодня-завтра жмурика слепят.

— Я больше в «Ласточку» не пойду.

От удивления девушка приподнялась на локте, пытливо глядела в радостные глаза сожителя.

— Ну да? А деньги? Им оставишь?

— Говорю же, помощь нужна.

— Какая, Сань?

— Живец нужен.

— Какой живец? Бредишь, что ли?

Санек самодовольно улыбался. Задумка у него была хитрая. Послать в «Ласточку» какую-нибудь отчаянную, смазливую деваху, чтобы выманила Толяна из норы и привела к себе. А уж в укромном месте, тет-а-тет Санек сумеет с ним договориться. Все упиралось именно в наживку. Девица должна быть непростая, со сноровкой. Чтобы Толян обязательно клюнул.

Галка выслушала его со вниманием.

— Сам придумал?

— А чего, плохо?

— Я не пойду, хоть убей.