- Очень хорошо. Так вот, господин Беккер - один из самых опасных мафиози в Вене. Несмотря на его затруднительное положение, он не потерял своего влияния в скандально известных, я бы сказал, районах города. - Лицо Либля выражало страдание. - Я не хотел бы продолжать, рискуя создать у вас образ обыкновенного головореза.
- Ну что ж, звучит вполне искренне, господин адвокат. Спасибо.
Он подошел и встал рядом со мной возле окна.
- Что вы там рассматриваете?
- По-моему, за мной следят. Видите того человека?
- Того, что читает газету?
- Да. Уверен, я видел его на вокзале.
Либль достал очки из верхнего кармана и заложил дужки за старые, заросшие волосами уши.
- Не похож на австрийца, - сказал он наконец. - Что за газету он читает?
Я прищурился на мгновение:
- "Венский курьер".
- Во всяком случае, не коммунист. Возможно, американец, рядовой агент из Особого разведывательного отделения их военной полиции.
- Одетый в гражданское?
- Их больше не заставляют носить форму, по крайней мере в Вене. - Он снял и убрал в карман очки. - Смею заметить, слежка за вами будет обычным делом. Они не упустят случая узнать все о любом приятеле господина Беккера. Не исключено, что вас даже официально вызовут, чтобы задать кое-какие вопросы.
- Спасибо за предупреждение. - Я собирался было отойти от окна, но моя рука невольно задержалась на массивных жалюзи с крепкой поперечной задвижкой. - Прежде умели строить, не так ли? Это приспособление, похоже, способно сдержать целую армию.
- Не армию, господин Понтер, - толпу. Когда-то этот район считался сердцем гетто. В пятнадцатом веке - а дом построен именно тогда - нелишним было подстраховаться от неожиданного погрома. С тех пор мало что изменилось, вы согласны?
Я сел напротив, адвоката, закурил сигарету "Мемфис" из запасов Порошина и передал пачку Либлю. Он взял одну сигарету и осторожно спрятал в портсигар. Мы дурно начали наше дело, и пришла пора наладить отношения.
- Оставьте пачку себе, - сказал я ему.
Я еще не успел вылезти из ванны, чрезмерную длительность пребывания в которой не оправдал бы даже Марат, когда в дверь гостиной постучали. Взглянув на свои наручные часы, я присвистнул: да уже почти шесть. Быстро накинув пальто, я открыл дверь.
Передо мной стояла худенькая молодая женщина со сверкающими глазами, по-детски пухлыми розовыми щеками и темными волосами, которых едва ли касалась расческа. Ее белозубая улыбка слегка померкла, когда она увидела мои босые ноги.
- Господин Понтер? - спросила она в замешательстве.
- Госпожа Тродл Браунштайнер?
Она кивнула.
- Входите. Боюсь, я задержался в ванной дольше, чем следовало, но последний раз я видел горячую воду, когда вернулся из советского трудового лагеря. Присядьте, пока я надену на себя что-нибудь.
Вернувшись в гостиную, я застал Тродл возле столика у двустворчатого французского окна - она разливала водку, которую принесла с собой, в два стакана. Затем подала мне один из них, и мы сели.
- Добро пожаловать в Вену, - сказала она. - Эмиль предупреждал, чтобы я принесла вам бутылку. - Она толкнула ногой свою сумку, стоящую на полу. - На самом деле я принесла две. Они провисели весь день за окном госпиталя, так как водка хороша холодная. Мне не нравится водка ни в каком Другом виде.
Мы чокнулись и выпили, еще раз звякнув стаканами, когда ставили их на стол.
- Надеюсь, вы здоровы? Вы упомянули о госпитале.
- Я работаю медсестрой в Центральном, он недалеко отсюда, нужно лишь немного пройти вверх по улице. Отчасти поэтому я и заказала вам номер именно в этой гостинице. Но еще и потому, что хорошо знаю владелицу, госпожу Блум-Вайс, - она была подругой моей матери. Кроме того, я полагала, что вы предпочтете остановиться ближе к Кольцу и к тому месту, где убили американского капитана. Это на Детергассе, за Венским кольцом, в Гюртеле*. |