Ну'меан опустил оружие.

— Как ты можешь быть в этом уверен? — спросил он, когда Тсу'ган отошел.

Претор подвинулся ближе.

— Потому что у меня тоже видения, — прошептал он. — Эта дрейфующая развалина жива и наделена сознанием варпа. Что-то направляет его в наши умы. Тсу'гана застали врасплох, вот и все.

Ну'меан сделал гримасу.

— Он слаб, нельзя ему доверять.

— Он прошел чрез врата огня и выдержал испытание кузни — он один из нас! — настаивал Претор. — Разве ты можешь сказать, что эта миссия и этот корабль не повлияли, так или иначе, на твое поведение? Я ясно это вижу, но признаешь ли это ты, Ну'меан?

Ну'меан не ответил. Он пристально смотрел на Тсу'гана, которого биосканировал апотекарий. Остальные Огненные Драконы уже осматривали помещение, проверяя все палаты по очереди и сам центр управления.

— Ты ошибаешься в нем, брат.

— Нет никакой ошибки. Сейчас он во власти вины. Знай, что его судьба — среди Огненных Драконов. Я не брошу его…

Ну'меан гневно выплюнул:

— Как я бросил других — к этому ты ведешь, брат?

Претор придвинулся к нему вплотную.

— Возьми себя в руки, иначе я приму командование миссией.

Все понятно, сержант?

Кипя яростью, Ну'меан все же уступил и еле заметно кивнул, прежде чем зашагать в сторону.

Претор позволил ему уйти, потратив несколько секунд на то, чтобы совладать с собственными эмоциями. Он снова посмотрел на ряды окошек, тянувшиеся по стенам, и гнев его ушел, сменившись сожалением.

— Я не брошу его, — повторил он лишь для себя.

Из окошек на него пристально глядели лица, которые мог видеть только он. Гатхиму и Анкар, сраженные на Склепе-IV; Намор и Клайтен, убитые на Скории, и дюжина других, чьи имена стерлись в памяти, но которые остались на его совести.

— Мы уже потеряли столь многих.

— Это ничего, змееныш…

Храйдор стоял у плеча Тсу'гана, пока Эмек осматривал его на предмет ранений. Разжав крепления, апотекарий осторожно снял шлем Тсу'гана. Внутрь немедленно хлынул нефильтрованный воздух. Несмотря на минувшие годы, он все еще вонял аммиаком и антисептиком. От дезинфицированного воздуха кожа Тсу'гана зачесалась, и он понял, что жаждет прикосновения огня. Но не было ни раскаленного прута, ни железа жреца-клеймителя, чтобы утолить его мазохистское желание.

— Что значит «ничего»? Говори ясно, брат. Ты как будто Темный Ангел, — ядовито ответил Тсу'ган.

— Стой спокойно, — сказал Эмек, схватив Тсу'гана за подбородок и направив ему фонарь в глаза. Они вдруг ярко вспыхнули. Апотекарий сверился с показаниями биосканера и сохранил данные для дальнейшего анализа.

— Я — это я, — Тсу'ган пристально посмотрел на Эмека, будто подначивая его прийти к любому другому выводу. Однако в его подсознании еще жило воспоминание о лице Кадая, словно старый сон, и он не знал, что его вызвало.

— Я не вижу никаких физических отрицательных эффектов.

Что до ментальных, то я не могу…

— Тогда пусти меня, — Тсу'ган дернул подбородком, освобождая его, и забрал обратно свой шлем.

Эмек отошел, заметив на прощанье:

— Твоя манера поведения, конечно, остается столь же дружелюбной, как обычно.

— Ты уверен, что ты воин, Эмек? — усмехнулся Тсу'ган и рывком надел боевой шлем.