На лице констебля проступило облегчение:

– Да, мистер Питт. Входите, сэр. Мистер Корбетт как раз в холле. Сюда.

Томас подождал, пока Телман присоединится к нему, после чего закрыл дверь. Вместе с помощником он прошел через внешний вестибюль в пышный холл. Пол его представлял собой мозаику из черных линий и завитков на белом фоне, на взгляд Питта, явно отдававшую Италией. Лестница, крутая и черная, шла вдоль стены с трех сторон и была сделана из крашенного под эбен дерева. Одна из стен была выложена плиткой цвета густой морской синевы. Прямо под верхней площадкой лестницы располагалась большая пальма в черной кадке. Две круглые белые колонны поддерживали галерею, a главным предметом мебели являлась роскошная турецкая ширма. Обстановка имела вид весьма современный и в иных обстоятельствах показалась бы впечатляющей.

Однако теперь взгляд привлекала группа фигур у подножия лестницы. Там стоял молодой и печальный доктор, складывавший в саквояж свои инструменты, и еще один молодой человек, застывший в неловкой и напряженной позе, как если бы он собирался что-то сделать, но не знал, что именно. Третий мужчина принадлежал к более старшему поколению: волосы его поредели, а на лице застыло серьезное и полное тревоги выражение. Наконец, четвертая – и последняя – фигура была ниже пояса укрыта одеялом, и Питт мог видеть только изгиб плеч и бедер лежавшей на полу женщины.

Старший из мужчин повернулся, услышав шаги Томаса.

– Это мистер Питт, – бодрым тоном обратился констебль к этому мужчине, как если бы доставил ему хорошие вести. – И инспектор Телман. Их прислал помощник комиссара, сэр.

Инспектор Корбетт явным образом разделял владевшее констеблем чувство облегчения и не стал скрывать этого.

– O! Доброе утро, сэр, – отозвался он. – Доктор Грин только что закончил обследование. К сожалению, бедной леди уже ничем не поможешь. A это мистер Мэлори Парментер, сын преподобного Парментера.

– Здравствуйте, мистер Парментер, – обратился к сыну хозяина суперинтендант и кивнул доктору.

Оглядев холл, он перевел взгляд на лестницу. Крутые ступени ее не были покрыты ковровой дорожкой. Человек, скатившийся вниз с такой лестницы, без сомнения, получит серьезные повреждения. Питта ничуть не удивило и то, что в данном случае падение оказалось фатальным. Подойдя к лежавшей, он наклонился и отогнул одеяло, чтобы посмотреть на нее. Молодая женщина лежала на боку, и лицо ее было обращено в противоположную от Томаса сторону. Он отметил ее несомненную красоту, своенравный и чувственный характер, волевые ровные брови, полные губы… Особа, бесспорно, интеллектуальная, однако мягкости на ее лице не читалось.

– Скончалась в результате падения, – вполголоса проговорил Корбетт. – Около полутора часов назад. – Он извлек часы из жилетного кармана. – Часы в холле пробили десять как раз после ее падения. Полагаю, что вы сами допросите всех присутствующих в доме, однако, если хотите, я могу рассказать вам все, что нам уже известно.

– Да, – согласился Питт, все еще разглядывая труп. – Да, будьте так добры.

Он посмотрел на ноги покойной. На них были домашние шлепанцы, а не туфли, и оба они заметно съехали со ступней во время падения. Суперинтендант старательно осмотрел весь подол юбки, проверяя, не разошлась ли где-нибудь строчка, из-за чего женщина могла зацепиться за нее пяткой и споткнуться. Однако юбка находилась в идеальном состоянии. А на пятке одного из шлепанцев обнаружилось непонятное темное пятно.

– Что это? – спросил Томас.

Корбетт посмотрел на пятно.

– Не знаю, сэр. – Нагнувшись, он осторожно потрогал пятно пальцем и поднес его к носу.