Сбоку от ворот была пристроена ниша для часового. Тангейзер, не церемонясь, затолкнул в нее Карлу с Ампаро и жестом велел им молчать. Он развернулся и выбросил факел. Факел пролетел под аркой и приземлился, выбросив фонтан искр, под дырой в потолке прохода. Тангейзер развернулся обратно, взял ружье и опустился на одного колено. С учетом его пистолета за поясом и длинного мушкета Борса, у них три выстрела. Тангейзер не собирался убивать какого-нибудь несчастного часового, который нечаянно натолкнулся на них: если у того имеется хоть капля здравого смысла, они договорятся с ним. У него за спиной брякнули засовы. Борс заворчал, и калитка скрипнула. Порыв свежего морского ветра долетел до них с залива.

— Готово, — сообщил Борс.

— Погоди, — сказал Тангейзер.

Он услышал шаги за углом, увидел неровное мерцание второго факела.

В пятно света вышел Никодим. Он был без оружия.

Тангейзер со вздохом облегчения опустил ствол. Никодима они возьмут с собой. Наверное, с этого и надо было начинать. Но вот вопрос: он просто шел за ними следом или кто-то рассказал ему об их побеге? Тангейзер поглядел на Борса, который, стоя в тени, нянчил свой мушкет.

Борс пожал плечами.

— Я ни слова не сказал.

Женщин можно было не спрашивать.

Никодим остановился рядом с факелом. Он вглядывался в темноту.

— Матиас?

— Никодим, — отозвался Тангейзер. Он говорил по-турецки. — Что случилось?

— Вас предали, — сказал Никодим.

Внутри Тангейзера все перевернулось.

— Надеюсь, это был не ты?

— Нет.

— Тогда кто?

— Этого я не знаю.

— Ну, чего мы ждем? — спросил Борс, стоявший у открытой калитки.

— Погоди, — сказал ему Тангейзер. Он снова обратился к Никодиму: — Объясни.

Никодим махнул факелом на Калькаракские ворота.

— На стене у амбразур стоят люди с мушкетами. Вам придется сдаться.

Должно быть, его жест был условным сигналом, переданным кому-то у подъемной решетки, а оттуда на внешнюю стену над ними, потому что мгновение спустя из амбразуры над калиткой вылетел и взорвался снаряд с греческим огнем. Борс выругался и нырнул обратно под ворота. Он прикрыл за собой железную калитку, защищаясь от огня.

— Сдаться кому? — спросил Тангейзер.

Никодим ответил:

— Фра Людовико.

Тангейзер поглядел на Карлу, стоявшую в нише. Глаза ее широко раскрылись от испуга.

Борс снял со спины сумки и бросил на землю.

— Людовико? Да сколько у него народу? Пойдем да перебьем их. Десять минут, и мы на свободе.

Они услышали еще шаги, и Никодим развернулся посмотреть на того, кто идет. Он был в ужасе. Шаги затихли, остановившись в тени, где коридор делал поворот. Звучный голос Людовико прокатился по проходу.

— Если вы решите драться, — сказал Людовико, — женщинам не будет пощады.

— Мы сдадимся только Оливеру Старки или великому магистру, — заявил Тангейзер. — Никому больше.

— Великий магистр понятия не имеет о вашем предательстве, — ответил Людовико. — За что вы должны быть признательны. Попади вы к нему в руки, вас ждала бы виселица.

— А что ждет нас в твоих руках?

— Возможность сохранить все богатства, какие вы нажили, и получить свободу, к которой вы так рветесь.

— Это как? — поинтересовался Тангейзер.

— Священная палата не заключает сделок. Вы полностью в моей власти.

Тангейзер уловил движение. Из дыры в потолке высунулось дуло мушкета. Из дула с оглушительным грохотом вырвалось пламя, и Никодим упал на камни с раздробленной ногой.