Фред ушёл. Зивич продолжала:

— Теперь я рассекаю мозг. Задняя доля повреждена при удалении из черепа. Делай снимок. На поверхности видны параллельные разрывы и разрезы на расстоянии четырёх миллиметров друг от друга, глубиной примерно полдюйма. Раздвигаю первый разрез. Делай снимок. Лейтенант, видите, как широкие вначале разрывы ткани сужаются? Что думаете по этому поводу?

— Не знаю, — ответил д’Агоста, поглядев чуть пристальнее. Это просто мёртвый мозг, подумал он.

— Может, длинные ногти? Заострённые? Неужели это дело рук убийцы-психопата?

Фред вернулся из лаборатории, и они продолжали работать над мозгом, как показалось, целую вечность. Наконец Зивич велела Фреду положить его в холодильник.

— Теперь я обследую руки, — продолжала она в микрофон. Сняла пластиковый пакет с правой руки и старательно его запечатала. Потом подняла руку, повернула её и осмотрела ногти. — Под ногтями большого, указательного и безымянного пальцев находится постороннее вещество. Фред, три предметных стекла с лункой.

— Это же ребёнок, — сказал д’Агоста. — Вполне естественно, что ногти у него грязные.

— Возможно, лейтенант, — ответила Зивич. И выскребла вещество из-под каждого ногтя на отдельное стекло. — Фред, стереомикроскоп. Хочу поглядеть на это.

Зивич положила стекло на предметный столик и, глядя в объектив, настроила прибор.

— Под ногтем большого пальца, судя по всему, обычная грязь. То же самое и под остальными. Фред, на всякий случай — полный анализ.

На левой руке ничего интересного не было.

— Теперь, — продолжала Зивич, — я осматриваю продольное повреждение на передней части тела. Делберт, сделай снимки здесь, здесь, здесь и там, где, по-твоему, рана будет видна лучше всего. Крупным планом в области проникновения. Похоже, убийца сделал для нас У-образное рассечение, так ведь, лейтенант?

— Да, — ответил д’Агоста, с трудом сглатывая. Последовала серия быстрых фотовспышек.

— Пинцет, — продолжала Зивич. — Три рваных разрыва начинаются чуть выше левого соска, углубляются и в конце концов рассекают мышцы. Я открываю и обследую первый разрыв у его начала. Скобку, Фред.

Теперь я зондирую рану. Здесь находится неизвестное постороннее вещество. Фред, пергамин. Похоже, это ткань, возможно, от рубашки жертвы. Делай снимок.

Сверкнула вспышка, потом Зивич достала что-то похожее на кусочек окровавленной корпии и положила в пергаминовый конверт. Потом ещё несколько секунд продолжала зондировать молча.

— Вот ещё кусочек постороннего вещества глубоко в мышце, примерно в четырёх сантиметрах прямо под правым соском. Он зацепился за ребро. Похоже, твёрдый. Делай снимок. Фред, вставь сюда флажок.

Зивич извлекла инородное тело и подняла, в кончике пинцета был какой-то окровавленный комок.

Д’Агоста подошёл.

— Что это? Может, ополоснём, посмотрим?

Зивич посмотрела на него с лёгкой улыбкой.

— Фред, принеси мензурку дистиллированной воды.

Когда она опустила туда извлечённый предмет и помешала, вода стала буровато-красной.

— Воду сохрани, потом проверим, что в ней содержится, — сказала Зивич, поднимая к свету свою находку.

— Господи, — сказал д’Агоста. — Коготь.

И непристойно выругался.

Зивич обернулась к своему ассистенту.

— Очаровательный краткий монолог для нашей плёнки, не так ли, Фред?

11

Бросив книги с бумагами на диван, Марго взглянула на часы, стоящие на телевизоре. Четверть одиннадцатого. Потрясла головой. Какой жуткий, несуразный день.