— На договоры они мастера.

Ему вспомнилась каменоломня, нестерпимый зной, ноющая боль во всем теле.

— Брат служил в армии коммунистов. Хотел бежать в Америку. Ему нужны были документы. В общем, они все устроили. Переправили его туда, а я осталась работать здесь, на них. Брат и мой сын, они оба сейчас в Америке.

— Твой сын?

Коу опустила глаза.

Да. Его зовут Нгуен. Ему уже двенадцать. Я не видела его восемь лет. Большой вырос, наверно. Может, не такой большой, как американские мальчики, но он сильный.

Конечно. Думаю, в Штатах он здорово окреп. Питание там не то, что здесь. А его отец? Она едва заметно пожала плечами.

— На войне погиб.

Он уже знал эту непоколебимую стойкость, с которой вьетнамцы переносили свое горе. Да, смерть она повидала и научилась принимать ее.

— Извини. Она молчала.

Он вспоминал своих соотечественников. Многие из них не видели ничего ужасного в том, чтобы убить вьетнамца. Вот когда убивают американца, другое дело. («Да что там эти узкоглазые, они и жизнь-то ценить не умеют. Вон в каких тараканьих щелях живут. Жизнь у них ничего не стоит»).

— Я думаю о нем по ночам, — сказала она дрогнувшим голосом. — Много долгих ночей.

Он заговорил о другом, понимая ее состояние и давая ей возможность овладеть собой.

— А в каком городе живет Нгуен? Она просияла и с гордостью ответила:

— В Калифорнии. Хантингтон Бич.

— Там красота. Серфингом, наверно, занимается.

— Серфинг? Что это?

— Это когда скользишь на гребне волны, а сам стоишь на доске.

— Летишь по волнам?

— Объяснить трудно. Лучше посмотреть. Девчонки по твоему сыну сохнут, уж точно.

Коу негодующе воскликнула: — Он хороший мальчик!

— Нисколько не сомневаюсь, — рассмеялся Рэмбо.

— Там он в безопасности, это главное. У нас нельзя жить спокойно. Здесь кругом смерть. Здесь убили его отца. А я хочу просто… — Коу отложила палочки. Глаза ее наполнились горечью.

— Чего ты хочешь?

— Просто хочу жить.

Рискует собой каждую минуту, и все для того, чтобы сын в безопасности рос в Америке. Какая женщина!

— А вы? Чего вы хотите для себя?

— Только одного. Уцелеть. Выжить.

— Это совсем не то же самое, что жить.

— Ты права. Я не живу уже давно.

— А у нас повсюду война. Здесь не так-то легко выжить.

— Для этого нужно…

— Да?

— Нужно самому слиться с войной. Она с удивлением смотрела на него.

— Вот почему они выбрали тебя. Ты настоящий боец.

— Просто это единственное, что я умею делать. И потом, я очень удобен.

— Как это понять?

— Объяснить тебе, что это значит?

— Нет, не надо. Я попробую догадаться сама. Это, как если бы… несколько человек попали в катастрофу на машине, а погиб только один из всех. Тот, о котором никто не вспомнит.

— В самую точку угодила.

Ее шею охватывал тонкий ремешок из кожи. Когда она наклонялась вперед, медальон на нем слегка покачивался. Он протянул руку и коснулся крошечной фигурки. Маленький золотой Будда.

— Он приносит мне удачу, — сказала она, переводя взгляд с его пальцев, держащих медальон, на лицо. — А что вам приносит удачу?

Он выпустил фигурку из рук и взялся за рукоятку ножа. Бросил взгляд в сторону контрабандистов.