На следующее утро барон де Куси отправился на север в свой замок в сопровождении одного только оруженосца и нескольких воинов, убежденный в том, что его жена осталась в Париже под надежной защитой. В утешение новому дамуазо барон оставил и Жиля Пернона, чтобы они познакомились поближе и юноше было с кем коротать свои дни, которые иначе тянулись бы тягостно и безнадежно. Филиппа ходила только в церковь, а все остальное время проводила в своих покоях в кругу приближенных дам за рукоделием. Рено она к себе не звала. Он все ждал с беспокойством, что его пригласят спеть или почитать стихи, но пока приглашения не дождался. Долгие, тоскливые часы тянулись друг за другом. Мадемуазель д’Эркри тоже была крайне занята и едва замечала Рено. Наступивший день начался точно так же, как и другие: после мессы Рено осведомился, не будет ли каких-либо распоряжений, и ему ответили, что он может заниматься чем пожелает, но должен быть рядом, если вдруг понадобится своей госпоже. Какое счастье, что Жиль Пернон не уехал! Иначе Рено пришлось бы слоняться по двору, не зная, чем себя занять, бродить по саду, где уже появились первые почки, или сидеть в маленькой комнатушке рядом с конюшнями, которую выделили ему для жилья. Он не имел права выйти за ворота и отправиться на прогулку, чтобы посмотреть, что же представляет собой большой город, который гудел, суетился и жил вокруг него, заставляя только мечтать о себе.

Рено был разочарован. Причем так горько, что, порубившись с час на мечах со стариком Перноном, а потом выпив с ним для охлаждения по кружке пива, он не мог не пожаловаться.

– Совсем не знаю, чем заняться! – сказал он и тяжело вздохнул. – При таком образе жизни, я прекрасно понимаю, госпоже Филиппе нет необходимости искать замену сиру Ферьену!

– В настоящий момент госпожа принимает у себя купца с модными товарами и своего сапожника, – сообщил Пернон, вытирая усы. – Вам бы хотелось находиться сейчас среди женщин и смотреть на их тряпки, а не проводить время в моем обществе?

– Боже сохрани! Я вовсе не это имел в виду! Нет, я хотел бы сопровождать ее во время прогулок по городу или в королевский дворец. Разве не для того, чтобы бывать там как можно чаще, мы остались в Париже? По чести сказать, – тут он снова тяжело вздохнул, – мне, наверное, лучше было бы стать монахом-храмовником!

– Кроме двух десятков «Отче наш» и церковных служб шесть раз на день, ваша здешняя жизнь мало чем отличается от их. Разумеется, у них множество разных занятий, некоторые из монахов необыкновенно учены, но жизнь у них весьма сурова. Париж – не Святая земля, тут и сравнивать нечего!

– Но я-то хочу добраться до Святой земли! Точнее сказать, я хочу туда вернуться, потому что там я появился на свет. А вместо этого я сижу и теряю время возле плачущей баронессы. Если хотя бы барон Рауль взял меня с собой!

– Нести службу в Куси?! Вот тут я с вами согласен! Куси самый обширный, мощный и прекрасный замок, который только есть на земле! В один прекрасный день мы непременно туда отправимся. А в ожидании этого дня утешайтесь мыслью, что вам поручено оберегать вашу госпожу, – добавил он с доброй улыбкой, от которой по его лицу разбежались морщинки-лучики. – Ведь это уже кое-что, не так ли?

– Да, конечно, – вынужден был согласиться Рено. – Делать нечего, подождем!

Долго ждать ему не пришлось. За ужином Филиппа распорядилась приготовить ей портшез, предупредить факельщиков, попросила Рено вооружиться и взять с собой достойного товарища.

– Мы отправляемся в путешествие? – спросил он, несколько озадаченный поздним часом.