Кэнада Мерсер: Мы подняли тему венерических заболеваний. Она заявила, что не стоит беспокоиться. Объяснила нам, что те, кто зарабатывает на жизнь, как она, обычно включают в прелюдию оральный секс. Но истинная их цель — обычный медосмотр клиента. Сифилис, сказала она, на вкус как курица с карри. Гепатит — как телятина с каперсами. Гонорея — как картофельные чипсы с луком и сметаной. ВИЧ — как попкорн со сливочным маслом. Лоуренс взглянула на мою жену и сказала:

— Дайте мне вас полизать, и я скажу, были ли у вас венерические бородавки и какова вероятность рака шейки матки.

Почти все виды рака, сказала она, на вкус напоминают соус тартар.

Эхо Лоуренс: Когда я выросла, у меня начали потеть руки, стоит войти в автобус. В такси я едва могла вздохнуть. Если я сама садилась за руль, у меня в ушах громко колотилось сердце, я переставала различать цвета. Чуть не падала в обморок, настолько была уверена, что сейчас в меня врежется другая машина. На подсознательном уровне мною управляло воспоминание о том ударе. Дошло до того, что я даже не могла перейти улицу — боялась, что какой-нибудь водитель поедет на красный свет.

Мой мир рушился и сужался.

Сара Мерсер: Вот Кэнада вам скажет. Эта милая, симпатичная девушка-калека принесла с собой черную кожаную сумку, которую плюхнула на обеденный стол. В какой-то момент она отставила свой бокал с мерло и подошла к сумке. Расстегнула молнию и начала доставать эти... штуки. Длинные и толстые штуки из розовой резины, в некоторых местах такие изношенные, что могут сломаться внутри тебя пополам. Розовая резина с пятнами и разводами. Бурыми разводами, как от запекшейся крови. И черным осадком там, где потекли батарейки. Всякие штуки, которых я вообще не понимаю. Наручники и повязки на глаза. Клизма с не слишком чистым наконечником. Резиновые перчатки. Какие-то ужасные прищепки с пружинами, которые она назвала «зажимы на соски». И от всего жутко воняет хлоркой.

Весь этот ужас девушка выкладывала на мой полированный обеденный стол, где мы на День Благодарения едим индейку. Один вагинальный расширитель чего стоит — боже, такой старый, что пластмасса потрескалась! Помню, она еще сказала:

— Можете все это на мне опробовать...

Эхо Лоуренс: Я придумала эту речь — о вкусе гепатита и бородавок — задолго до знакомства с Рэнтом Кейси. То, что он действительно умел делать такие фокусы, — это, блин, невероятно! Однажды он полизал меня и сказал: хватит, мол, есть яйца. По вкусу моей щели определил, что у меня повышенный уровень холестерина. Потом анализы крови подтвердили, что он попал в десяточку.

Кэнада Мерсер: Эта девушка, Эхо, достала толстую белую свечу и зажгла. Мол, пусть воск расплавится, и можно капать ей на голую грудь. Погасила спичку и говорит:

— Не хочу, чтобы вы меня мучили из жалости. Надо, чтобы вам нравилось меня мучить. Сегодня, — говорит, — все будет ради вас.

Сказала, что презирает «жалостливое садо-мазо».

Эхо Лоуренс: Вот смотрите: меня осенило, как лучше вылечиться. Если устроить аварию самой и выжить, возможно, я смогу справиться со страхом. Врезаться в другую машину, слегка «поцеловаться». Тогда я поняла бы, что смертельные аварии бывают очень редко и нечего из-за них беспокоиться. И я стала выслеживать других водителей, искать идеальную жертву. Для идеальной аварии. Одной-единственной идеальной и управляемой аварии.

Мне могла приглянуться какая-то машина, но когда я подбиралась настолько близко, чтобы врезаться в нее крылом, я замечала сзади детское сиденье. Или водитель был такой молодой, что любая авария уничтожила бы его страховку. А бывало, я ездила за кем-то, пока не понимала: у него ужасная работа, за которую и так платят мизер. Только растяжения шеи ему не хватало.

И все-таки новая роль очень успокоила мои нервы. Вместо того чтобы ждать, что сейчас меня убьет невнимательный водитель, я стала хищником.