— Ну, скажем, так: произошло чудо.

— Ты ли это говоришь о чудесах? С каких это нор?

Я кивнул:

— Кажется, в мире полно чудес, нужно только научиться их замечать.

— А Малони?

Я покачал головой;

— Он не увидел. Но прежде, чем я расскажу тебе все по порядку, скажи, все ли с тобой в порядке? Как ты освободилась?

— Это была не я.

Она взяла меня за руку и отвела в заднюю часть палатки, где я заметил небольшую гору из одежды и одеял. На них лежал Эгомо. На его плече была окровавленная повязка, и он смотрел на меня, не веря своим глазам. Он жив!

— Как такое возможно? — прошептал я, садясь рядом с ним и взяв его за руку.

— Я не успела рассказать тебе, что пигмеи в случае неизбежной смерти могут впадать в своего рода оцепенение, из которого выходят спустя какое-то время, — прошептала Элиши. — При этом дыхание и пульс пропадают напрочь. Это врожденный рефлекс, который помогает им выжить. Эгомо очнулся, когда вы оба были уже на озере. Он смог спасти меня, но из-за ранения потерял много крови. Он очень слаб. Не знаю, доживет ли он до утра.

— Принеси капсулу с кровью мокеле, — сказал я, — и поторопись!

Элиши наморщила лоб, но, не долго думая, принесла стрелу.

— Что ты задумал? — прошептала она, видя, как я открыл все отделения и достал оттуда все до единой ампулы.

— Подожди.

Я снял повязку с плеча Эгомо, открыл одну из ампул и вылил ее содержимое на открытую рану. Рука пигмея судорожно сжалась.

— Доверься мне, Эгомо. Боль пройдет. Ты скоро поправишься.

— Да что ты там такое делаешь? — спросила Элиши, посмотрев на меня как на сумасшедшего.

— Я заподозрил неладное, когда мы проводили анализ. Ты же сама говорила, что такое множество информации существует не просто так, — объяснил я, все еще поливая плечо Эгомо кровью «конгозавра». — Она служит для чего-то в теле мокеле. Чего-то, что чуждо нам, способности, которой нет у нас.

Элиши кивнула:

— Только мы, к сожалению, не знаем, что это.

— Нет, — засмеялся я, — я только что обнаружил, по крайней мере, две способности. Первая — передача мыслей на расстоянии…

— Телепатия?

— Именно. А вторая позволяет регенерировать собственные клетки. Я предполагал: мокеле располагает геном, отвечающим за то, чтобы восстанавливать нарушенные ДНК и контролировать процесс развития клеток. Иными словами — способность заживлять любую рану в считаны секунды. Это очень похоже на умный ген, который может контролировать свои собственные ДНК.

Элиши покачала головой.

— Но это же абсурд. Телепатии и уж тем более самозаживления ран не существует в природе. Никогда не было, нет, и не будет.

Я повернулся к ней лицом так, что наши головы были всего в нескольких сантиметрах друг от друга.

— Тогда посмотри мне в глаза и скажи: я сумасшедший. Я знаю, это звучит более чем странно, но другого объяснения у меня нет. Все, что я знаю — это то, что могу сидеть рядом и видеть тебя. И все — только благодаря мокеле и его способностям.

В этот момент Эгомо встал и потянулся, словно очнувшись от глубокого транса. Его оцепенение как рукой сняло. Он вытер рукой кровь с того места, где еще совсем недавно была глубокая огнестрельная рана. Она затянулась, как по мановению волшебной палочки. Я повернул его, чтобы посмотреть на выходное отверстие, — но и на спине ничего не было.

— Этого не может быть, — растерянно пробормотала Элиши, осматривая пигмея с ног до головы.