— Не знаю, не читал. Ну так чего, Лёньк, по коням?

— Знаешь, поезжай-ка ты, пожалуй, один.

— Хорош залупаться! — насупился Петрухин. — Между прочим, ты просто обязан доставить меня к месту встречи.

— Вот чего я совсем не обязан, так это выступать в качестве твоего извозчика. С какой стати?

— С такой, что я намереваюсь встретиться с бывшим собратом по оружию.

— И?

— И что же, по-твоему, на встрече выпускников ГУВД я должен употреблять безалкогольные напитки? Тебе вообще как? Не стыдно?

Последний аргумент крыть было нечем. Так что Леонид досадливо сплюнул и начал переобуваться из кабинетных тапочек в уличные кроссовки.

Менее часа спустя решальщики и Зеленков сидели на открытой летней веранде ресторана «Мама Рома», что в самом начале островного Среднего проспекта, и вели неспешные разговоры за жизнь, потихонечку подбираясь к главному. Согласно последним веяниям, промеж бывших сотрудников сделалось хорошим тоном в ходе алкодискуссий подвергать уничижительной критике текущую реформу МВД. Так что, повспоминав немного минувшие дни и старых знакомых, бойцы перешли к обсуждению модной животрепещущей темы. Тем самым невольно продолжив диспут, начатый решальщиками еще в офисе «Магистрали».

— А у них в конечном итоге всё уперлось в сокращение. В сокращение и переаттестацию! — в запале спора разгоряченно рубал воздух рукой Зеленков. — Притом что сокращать аппарат и в самом деле давно нужно было. Здесь я, как говорится, обеими руками за советскую власть!

В строгом деловом костюме и белоснежной рубашке, при галстуке и золотом перстне-печатке, всем своим видом Котька являл собой идеальный образ топ-менеджера среднего звена, жизнь которого почти удалась. В данном случае «почти» включало в себя раннюю седину, одышку, круги под глазами и тревожный, усталый взгляд. Это по-прежнему был тот самый «хитрованского», по определению Купцова, вида рыжеусый котяра. Вот только ныне не высматривающий по сторонам «где бы чего украсть», а скорее настороженно и прижавши уши озирающийся «как бы откуда-нибудь случайно не огрести».

— Согласен, нужно, — подтвердил Купцов. — Причем сокращать не только конкретные штатные единицы, но и целые подразделения. А именно — те из них, деятельность которых сводится исключительно к имитации деятельности и «решению вопросов». Но вот сокращение в отношении территориальных подразделений лично мне, мягко говоря, непонятно. Равно как пинки под зад таким, не побоюсь этого слова, выдающимся персонажам, как присутствующий здесь товарищ Петрухин.

— Спасибо, дружок. Будем считать, что прогиб засчитан, — с ухмылочкой отозвался Дмитрий. — Но, в принципе, да — есть такая буква в этом слове. Сколько я с разными территориалами в последнее время ни общался, везде — одно и то же. Народ пребывает в полнейшем неведении относительно того, кого и как будут сокращать. А уж за «почему», ему, народу, вообще думать боязно.

Зеленков допил второе пиво, взялся за третье и, как бы между прочим, но не без дальнего прицела, отвесил как бы комплимент:

— Если уж тебя, Митрий, из органов попросили, тогда вся эта реформа и в самом деле не имеет никакого смысла.

— Меня-то, в отличие от того же Лёньки, правильно, как ты говоришь, «попросили», — возразил Петрухин, хотя и заглотил лесть. — Вот только в данном случае не персонально в нас с Купчиной дело.

— А «персонально» в чем? Или в ком?

— Я не очень люблю всяких там диссидентствующих псевдоэстетов. Но сейчас, пожалуй, соглашусь с пиздоболом Бродским: «Трагедия — это когда гибнет не солист, а хор».