Собеседником Брюнета сейчас выступал сам господин Долиханов. Этого, пожалуй, наиболее авторитетного из местных предпринимателей называли «теневым губернатором» Карелии, сравнивая нынешние внутриполитические расклады в республике с Петербургом времен Кумарина, «уралмашевским» Свердловском или Новгородчиной Коли-Беса. Чтобы оценить масштаб личности этого человека, достаточно сказать, что именно война, некогда развязанная Долихановым против республиканской власти в Карелии, в итоге привела к отставке местного губернатора.

При всем при том официальная биография самого Дамира Алихановича, чье имя еще десять лет назад начертали золотыми буквами в списке «Лучшие люди Карелии», была безупречна. Долиханов прошёл тернистый путь честного труженика — от ревизора потребкооператива до депутата петрозаводского законодательного собрания. К слову, суммарный доход господина депутата и супруги только по самым скромным прикидкам оценивался в миллион долларов с лишним в год. Причем, по официальным данным, персонально Долиханов наполнял семейный бюджет лишь на жалкую четверть.

— Брось, Алиханыч! На самом деле люди нашего с тобой круга как жили, так и продолжают жить горизонтальными связями, — продолжал Голубков. — И не очень-то зависят от того, что там вещает федеральный премьер или местный губер.

— Э-эх, Виктор Альбертович, мне бы твой оптимизм.

— Могем поделиться. Причем бесплатно, — Брюнет поворотил голову к скромно отбывающему номер, посасывающему кофе Купцову. — Как, Леонид Николаевич?! Отсыпем нашему карельскому другу позитивного отношения к «ужасающей действительности»?

— А? Что? — рассеянно переспросил Леонид. — Да за-ради бога! Уж этого-то дерьма… хм… — Он заметил, с каким вниманием холодные глаза Долиханова изучают его, окончательно смутился и со словами «извините, я вас оставлю ненадолго» встал из-за стола и направился в сторону холла.

— Тяжело стало работать, Виктор Альбертович, — продолжил о своем авторитетный депутат. — А главное: больно видеть, как миллиарды дармовые, сверху спускаемые, достаются хамовьям и племянникам. Молодые, пороху не нюхавшие, а все уже давно в банках да в госкорпорациях. Причем на ключевых позициях. И ведь не пободаешься — сожрут на раз-два!

— Не боись, Алиханыч! — оптимистично отозвался Брюнет, — «Комар лошадь не повалит!» Слыхал такую поговорку?

— Слыхать-то слыхал. Только у нее ведь еще и окончание имеется.

— Да? Не знал. И какое же?

— Комар не повалит. Пока медведь не подсобит.

— Смешно. Но ведь, насколько я понимаю, ты здесь в медвежьей партии состоишь?

— Само собой.

— Значит, уже проще. Кстати, за «медведей» все понятно. А правда, что у вас тут до сих пор волки по городским улицам разгуливают? Или это так, байки?

— Ну здесь, в Петрозаводске, вряд ли. Но если податься севернее, да вот хоть в ту же Костомукшу, — там да, запросто могут. Безо всяких баек.

— Эвона как! Весело, я смотрю, тут у вас.

— Ага. Обхохочешься, — мрачно подтвердил матёрый не менее, а то и поболее «санитаров леса» Долиханов.

Вышедший в гостиничный холл Леонид остановился возле огромного окна, из которого открывался потрясающий вид на Онежское озеро, достал мобильник и, поразмышляв немного, вызвал из телефонной памяти номер Асеевой.

На почтительном расстоянии от Купцова здесь же, в холле, сейчас тусовались в легкую забратавшиеся охранник Долиханова и добравшийся до карельской столицы на «казенных четырех» Влад.