Гавриил Державин. Решемыслу
Веселонравная, младая, Нелицемерная, простая, Подруга Флаккова и дщерь[1] Природой данного мне смысла! Приди ко мне, приди теперь, О Муза! славить Решемысла.
Приди, иль в облаке спустися, Или хоть в санках прикатися На легких, резвых, шестерней, Оленях белых, златорогих, Как ездят барыни зимой В странах сибирских, хладом строгих.
Приди, и на своей свиреле Не оного пой мужа, древле Служившего царице той, Которая в здоровье малом Блистала славой и красой Под соболиным одеялом.[2]
Но пой, ты пой здесь Решемысла, Великого вельможу смысла, Наперсника царицы сей, Которая сама трудится[3] Для блага области своей И спать в полудни не ложится.
Которая законы пишет, Любовию к народу дышит, Пленит соседей без оков,[4] Военны отвращая звуки; Дарит и счастье и покров И не сидит поджавши руки.
Сея царицы всепочтенной, Великой, дивной, несравненной Сотрудников достойно чтить; Достойно честью и хвалами Ее вельмож превозносить И осыпать их вкруг цветами.
Ты, Муза! с самых древних веков Великих, сильных человеков Всегда умела поласкать; Ты можешь в былях, небылицах[5] И в баснях правду представлять, — Представь мне Решемысла в лицах.[6]
Скажи, скажи о сем герое: Каков в войне, каков в покое, Каков умом, каков душой, Каков и всякими делами? Скажи, и ничего не скрой — Не хочешь прозой, так стихами.
Бывали прежде дни такие, Что люди самые честные Страшилися близ трона быть, Любимцев царских убегали, И не могли тех змей любить, Которые их кровь сосали.[7]
А он, хоть выше всех главою, Как лавр цветет над муравою, Но всюду всем бросает тень: Одним он мил, другим любезен; Едва прохаживал ли день, Кому бы не был он полезен.
Иной ползет, как черепаха, Другому мил топор да плаха, А он парит как бы орел,[8] И всё с высот далече видит; Он в сердце злобы не имел И даже мухи не обидит.[9]
Он сердцем царский трон объемлет, Душой народным нуждам внемлет, И правду между их хранит; Отечеству он верно служит, Монаршу волю свято чтит, А о себе никак не тужит.
Не ищет почестей лукавством, Мздоимным не прельщен богатством, Не жаждет тщетно сан носить; Но тщится тем себя лишь славить, Что любит он добро творить И может счастие доставить.
Закону божию послушен, Чувствителен, великодушен, Не горд, не подл и не труслив, К себе строжае, чем к другому, К поступкам хитрым не ревнив, Идет лишь по пути прямому.
Не празден, не ленив, а точен; В делах и скор и беспорочен, И не кубарит кубарей;[10] Но столько же велик и дома, В деревне, хижине своей, Как был когда метатель грома.[11]
Глубок, и быстр, и тих, и сметлив, При всей он важности приветлив, При всей он скромности шутлив; В миру он кажется роскошен; Но в самой роскоши ретив, И никогда он не оплошен.
Хотя бы возлежал на розах, Но в бурях, зноях и морозах Готов он с лона неги встать; Готов среди своей забавы Внимать, судить, повелевать И молнией лететь в храм славы.
Друг честности и друг Минервы, Восшед на степень к трону первый, И без подпор собою тверд; Ходить умеет по паркету И, устремяся славе вслед, Готовить мир и громы свету.
Без битв, без браней побеждает, Искусство уловлять он знает; Своих, чужих сердца пленит. Я слышу плеск ему сугубый: Он вольность пленникам дарит, Героям шьет коты да шубы.[12]
Но, Муза! вижу, ты лукава. Ты хочешь быть пред светом права, Ты Решемысловым лицом Вельможей должность представляешь, — Конечно, ты своим пером Хвалить достоинства лишь знаешь.
1783
ПРИМЕЧАНИЯ Впервые — «Собеседник», 1783, ч. 6, стр. 3, с подписью «сочинял 3...» и под заглавием: «Ода великому боярину и воеводе Решемыслу, писанная подражанием оде к Фелице 1783 году». Редакционная сноска к заглавию объясняла название оды: «Решемысл был ближний вельможа Тао-ау, царя китайского, которого супруга, то есть царица, езжала на оленях златорогих и одевалася соболиными одеялами, о чем читатель может достоверно выправиться в книжке о царевиче Февее, напечатанной в здешней академии прошлого 1782 года, которая повесть и взята в основание сей оды». «Сказка о царевиче Февее», как и «Сказка о царевиче Хлоре» (см. выше, стр. 375), была написана императрицей Екатериной II для ее внука, великого князя Александра Павловича.
Решемысл — мудрый советник царя, отца Февея, С изменениями — Изд. 1798 г., стр. 129. Печ. по Изд. 1808 г., т. 1, стр. 120. Державин воспользовался сказкой о Февее потому, что под именем Решемысла, «сколько известно, разумела императрица кн. Потемкина» (Об. Д., 617). Любопытно, однако, что поэт приписывает Решемыслу не только такие достоинства и положительные черты, которыми Потемкин обладал в действительности, но и такие, каких у него заведомо не было. В последней строфе сам Державин указал, что Решемысл не портрет Потемкина, а образ идеального вельможи. Впоследствии, комментируя свою оду, Державин в «Объяснениях» подчеркнул ряд положительных качеств Потемкина, оставив без разъяснения те, которые не имели к Потемкину отношения или даже противоречили его характеру («не горд», «не празден, не ленив», «о себе никак не тужит» и др.). Следует отметить также, что в одной из рукописей (по-видимому, 1790-х гг.) к заглавию оды прибавлены слова: «Или изображение, каковым быть вельможам должно» (Грот, 1, 177). |
