– Измаил!

Вдруг Бич почувствовал, как пол резко проваливается вниз, словно табурет из-под ног висельника. Всем своим нутром он ощутил бешено возросшую скорость и с ужасом понял, какую смертельную совершил ошибку. Забившись всем телом в угол лифта, он пытался хоть как-то подстраховать себя от неизбежного удара. Его последнее путешествие заняло не более пяти секунд. Но за этот короткий отрезок времени Бичу показалось, что его разрывает во всех направлениях: желудок распух и поднялся вверх, а остальные внутренности, словно свинцовые, устремились вниз, к полу.

Вероятно, это было последнее, о чем он успел подумать перед тем, как кабина рухнула на дно шахты и разлетелась в щепки, словно игрушечная. Бич ощутил страшную боль и тяжесть в переполненной адреналином груди, будто изнутри его прошил адский поршень, мгновенно проскочивший через левую руку и ногу и откачавший из мышц всю кровь и весь кислород. Он прижал правую руку к середине груди и почувствовал, как там что-то оборвалось. Пытавшийся вырваться из горла рев ужаса растаял где-то внутри, и наружу докатился лишь слабый булькающий звук.

Он умер от страха еще до того, как рухнул на падавший пол лифта.

– По-моему, выглядит вполне нормально, – произнес он.

– Я тоже не вижу никаких нарушений, – согласился напарник. – Я же говорил тебе, тот малый просто дурачит нас.

Тут они наконец заметили Митча.

– Вонючий пьяница.

– Ну что, разомнемся?

– Почему бы и нет?

Они не спеша приблизились к нему, помахивая полицейскими дубинками.

– Какого хрена ты здесь разлегся? Второй полицейский рассмеялся:

– Похоже, на тебя вылился весь вчерашний дождь.

– Так что ты тут делаешь, придурок? Принимаешь душ, не снимая одежды? Эй, придурок, я с тобой говорю.

– Наверное, он занимался ночным купанием с той бронзовой толстушкой. Ну ты, никак забыл, что в фонтан залезать запрещено? Если хочешь искупаться, чеши на пляж.

– Лучше проваливай отсюда, дерьмо. Здесь нельзя находиться.

– Пожалуйста... – заикаясь произнес Митч.

– Никаких пожалуйста, тоже мне, матрос уличный. Или ты сам уходишь, или мы сделаем так, что ты уже никогда не сможешь ходить. – Полицейский ткнул в Митча дубинкой. – Ты слышал меня? Сам сможешь идти?

– Пожалуйста, вы должны мне помочь...

– Мы ничего не должны тебе, ублюдок, разве что можем немного проредить тебе зубы, – грубо хохотнул один из полицейских.

Он слегка постучал дубинкой по голове Митча. – Ваше удостоверение, мистер.

Митч попытался нащупать свой бумажник в боковом кармане брюк, но там было пусто. Бумажник остался в плаще, а плащ – в Решетке.

– Полагаю, он остался в здании.

– А что там случилось? Отмечали какое-нибудь событие?

– На меня напали.

– Кто напал?

– Вот это здание напало на меня.

– Здание, говоришь?

– Идиотский бред. По-моему, он просто пудрит нам мозги. Давай возьмем его за задницу. Может, пощекотать его немного «Тазером».

– Да послушайте вы, кретины. Я – архитектор.

Митч вздрогнул от слабого укола в грудь. Это была длинная тонкая проволочка, одним концом утопленная в сером пластиковом корпусе, похожем по форме на револьвер, который один из копов держал в руке.

– Сам ты дерьмо, – зло проворчал полицейский. Нажав кнопку, он нанес Митчу короткий успокаивающий электроудар напряжением 150 киловольт. – Тоже мне архитектор.

Он миновал уже два или три этажа, когда, оглянувшись наверх, увидел, что все трое оставшихся машут ему руками и что-то кричат, однако их слова относил прочь легкий ветер, поднявшийся на верхушке Решетки.