Бабушка вздохнула и устремила взгляд на холодильник, точнее, на письмо, прижатое магнитом к дверце.

— Подумать только, твои одноклассники еще не окончили школу, а ты уже поступила в колледж…

— Пойду гляну, не пришел ли Корни, — перебила ее Кайя. — Спасибо за сэндвич.

Пожилая женщина покачала головой.

— Подожди его в прихожей. На улице слишком холодно. О чем он только думает? Заставлять девушку ждать его на улице в такую погоду! Ей-богу, у этого мальчика нет понятия о приличиях.

Кайя ощутила дуновение. За ее спиной пролетела Люти-лу. Бабушка даже не глянула в ее сторону.

— Ладно, бабуля. Пока.

— Оденься потеплее.

Кайя кивнула, незаметно оборачивая краем рукава пальто дверную ручку, чтобы случайно не коснуться железа. Даже его запах обжигал ей нос. Она прошла по коридору, проделала тот же фокус с входной дверью и оказалась на заснеженной улице.

Деревья на газоне были закованы в лед. Утром прошел дождь, потом ударил мороз, и теперь ветви, покрытые сияющей коркой, блестели под унылым серым небом. Легчайшее дуновение ветра заставляло их звенеть.

Корни не пришел, да она и не ждала его, но бабушке об этом было знать необязательно. В конце концов, она ей не соврала. Фейри не могут лгать. Они только скрывают правду, пока она не ускользнет от них самих.

Над дверью висел пучок терновника, обвязанный зеленой лентой. Это был знак покровительства Зимнего двора, подарок Ройбена. Каждый раз, когда Кайя смотрела на эти колючие ветки, она думала о том, подразумевает ли защита Зимнего двора и защиту от Зимнего двора.

Она повернулась и пошла по улице, вдоль одноэтажного дома, обшитого алюминиевыми пластинами. Женщина, живущая здесь, разводила итальянских уток, которые объедали всю траву с соседских газонов. Кайя подумала об этих утках и улыбнулась. Ветер перекатывал по асфальту мусорный бак, в котором бренчали пустые пивные банки. Кайя прошла мимо парковки, устроенной возле боулинга. Под навесом стоял диван. Его подушки на морозе выглядели каменными.

Пластмассовые Санта-Клаусы светились на газонах рядом с раскрашенными северными оленями, опутанными электрическими гирляндами. Из универмага, работающего круглые сутки, разносились визгливые звуки рождественского гимна. Розовощекий механический эльф бесконечно махал рукой нескольким надувным снеговикам, колыхавшимся в воздухе, как призраки. Кайя увидела рождественские ясли, из которых пропал младенец Иисус, и задумалась. Дети ли его украли, или, может, родители забрали на ночь?

На полпути до кладбища она остановилась возле уличного телефона, висящего на стене пиццерии, кинула в аппарат монетку и набрала номер сотового Корни. Он взял трубку после первого же гудка.

— Приветик, — сказала Кайя. — Ну и что ты решил насчет коронации? Я уже иду, собираюсь повидаться с Ройбеном до начала церемонии.

— Не думаю, что вообще туда пойду, — ответил Корни. — Рад, что ты меня пригласила, но… Я должен тебе кое-что рассказать. Недавно проезжал мимо склада. Знаешь, где рекламные щиты со всякими странными слоганами типа «Поддержим наших воинов!» или «Какая буква пропущена в слове „цер. овь“?»

— И что? — озадаченно спросила Кайя.

— На одном щите написано: «Жить — все равно что слизывать мед с терний». Что это за муть?

— Типа такая мудрость.

— Ну-ну, мудрость! На что они намекают?

— Ни на что. Просто не заморачивайся.

— Ага. Не заморачивайся. Я в этом спец. Пофигист-профессионал. Если бы проходил тест на профориентацию, то набрал бы сто процентов по специальности «не заморачивающийся на всякой хрени». И куда меня после этого возьмут работать?

— На склад.