Я единственный стоял на открытом месте, поэтому и словил грудью две стрелы. Кольчугу они не пробили, но удары оказались настолько чувствительными, что я сложился пополам и не смог выстрелить. И Стас провалил задачу, поскольку седой бородач резко исчез из поля зрения.

Но эта задержка со стрельбой подарила нам неожиданную удачу. Весь лесной коллектив, забыв даже про луки, кинулся в рукопашную схватку, размахивая рогатинами и топорами. В самом деле уверовали, что патронов нет, а потому можно атаковать.

Это было натуральное избиение, иначе не сказать. Люди, вооружённые дрекольем, бросились против автоматного огня с расстояния в семьдесят метров. Стрелял я непрерывным огнём, рядом, забросив снайперку, точно так же работал Стас. А Дэн и Ошибка, не приняв участия в расстреле, бросились в стороны, обогнули поляну и углубились в лес. Если кто то у сектантов остался в резерве, сейчас их не станет.

Зерг раш или по другому заваливание трупами, не самый удачный вариант, тем более что потенциальных трупов у наших оппонентов в запасе было не так много. Я успел расстрелять один магазин и половину второго, когда от полусотни атаковавших нас людей осталось полдюжины, да и те были ранены. Последних уложил Трофим из дробовика и Иван, который стрелял из свой ручной гаубицы, на вылезая из за руля. Его выстрелы производили настоящее опустошение в рядах врагов, оружейник не зря говорил про полстакана картечи.

Через некоторое время всё затихло, остались только мы, да ещё десятки убитых и раненых, что лежали на небольшом пятачке земли. С небольшой задержкой раздались выстрелы в лесу. Дэн и Ошибка отстреливали тех, кто не принял участия в атаке. Они вернулись через четверть часа, при этом Дэн тащил за бороду того самого седого вожака. Ошибка вернул автомат, в магазине недоставало четырёх патронов, зато его короткий нож был окровавлен.

– Проведём экспресс допрос? – предложил Дэн.

– Самое время, – я, стараясь не отвлекаться от разговора, набивал магазин патронами. – Садись, старик, будем тебя допрашивать.

– Меня Игнатьичем кличут… – начал он, но тут же замолчал.

– Мне насрать, как тебя зовут! – рявкнул я, сопровождая словесное увещевание аккуратным ударом под левый глаз. Голова старика мотнулась назад, но сознания не потерял, из рассечённой скулы струилась кровь, впитываясь в грязную бороду. – Ты – голожопый дикарь, убийца и людоед, сейчас я тебя буду спрашивать, а ты мне ответишь. Если будешь молчать или соврёшь, я буду отрезать от тебя куски, а он, – я указал на Ошибку, – будет их съедать у тебя на глазах.

Ошибка так радостно улыбнулся и так активно закивал, что в глазах старика появился натуральный ужас.

– Не губи, – голос истончился почти до ультразвука.

– Говори, тварь, сколько людей в племени?

– Да, вот же… – он повернулся в сторону побоища, только теперь осознав, что племени больше нет. – Все здесь. В стойбище только бабы остались, да дети малые.

– Что с нами хотели сделать?! – чтобы не снижать накал, я вынул револьвер и попытался просунуть ствол ему в ноздрю, а поскольку диаметр ноздри был куда меньше ствола, это вызвало сильную боль, ещё одна струйка крови стала впитываться в усы. – Говори!

– Так, Хозяину хотели отдать. В жертву. Хозяин, когда сытый, нас не трогает.

– Теперь ты мне скажешь, где ваше стойбище, и где этот, мать его так, Хозяин? Потом мы придём туда и организуем праздничный пир, на котором вы будете есть своего Хозяина. Понял?

– Вам его не убить, – голос его всё ещё дрожал, но теперь заговорила фанатичная вера. – Его никто не убьёт. Он сам убивает всех и ест. Сейчас он сытый, скоро уснёт. Тогда мы…

– Заткнись! – ещё удар, теперь под правый глаз, на этот раз кожа не лопнула, а значит, будет большой синяк.