В глазах граждан страны этот приговор был равносилен оправданию Сашеверелла и звучал как суровый укор вигам, предавшим его суду. Толпы обезумевших людей наводнили Лондон; костры жгли прямо на улицах, а в окнах, следуя старой традиции празднования крупных военных побед, зажигали свечи и фонарики. Когда Сашеверелл читал молитвы в церкви Святого Спасителя в Саутуарке, произошла страшная давка. В городках по всей стране в знак победы звонили в колокола, и многим казалось, что настроения в народе предвещали новую эру тори в церкви и государстве.

Судя по результатам выборов, состоявшихся осенью 1710 года, народ возлагал все свои надежды и чаяния именно на консерваторов. Тори одержали победу, набрав почти в два раза больше голосов, чем виги. Во главе нового правительства стал уже упоминавшийся ранее государственный деятель Роберт Харли, известный политический «вьюнок», чья искренняя преданность королеве сочеталась с желанием сформировать умеренный кабинет министров. Однако Харли не принял во внимание радикальных членов партии тори, которые после победы на выборах были широко представлены в палате общин. Они сформировали группу под названием «Октябрьский клуб» в память о своей славной победе. От них было много шума, но мало толка, а Дефо описывал членов клуба как «птиц высокого полета, страдающих куриной слепотой». Некоторые оппоненты открыто осуждали их за преданность династии Стюартов, однако едва ли правомерно; пожалуй, куда более справедливо сказать, что, выпив, представители «Октябрьского клуба» были якобитами, а протрезвев, становились сторонниками Ганноверской династии. Такое описание подходило для большинства тори, которые, с одной стороны, мечтали о возвращении старого порядка, а с другой – прекрасно понимали, что их благополучие, финансовое положение и безопасность целиком зависят от Ганноверского дома.

Впрочем, «Октябрьский клуб» представлял собой влиятельное объединение тех, кто устал от войны, еще больше устал от вигов и с подозрением относился к финансовой кабале, контролю над военными расходами и национальными налогами. С не меньшим недоверием они относились и к самому Харли, который, казалось, намеревался взять в новое правительство и представителей вигов. Некоторые полагали, что трофеи от предвыборной гонки должны доставаться победителям, а не проигравшим.

Политические дебаты и прения словно застыли на пике благодаря таким личностям, как Джозеф Аддисон, Ричард Стил, а также Даниель Дефо, Джонатан Свифт, Уильям Конгрив и Александр Поуп. Можно с уверенностью сказать, что время правления Анны стало золотым веком политической журналистики. В период выборов осенью 1710 года между памфлетистами и издателями периодики разыгралась нешуточная война. У Харли было чутье на то, что мы сегодня бы назвали «связи с общественностью». Он добился освобождения Дефо из тюрьмы, куда тот угодил из-за вздорного памфлета, и нанял его на службу в качестве собственного преданного журналиста и разъездного шпиона. К тому моменту Дефо уже издавал журнал Review, полное название которого звучало так – A Review of the Affairs of France. Там он печатал злободневные сатирические статьи о морали и политике; издание выходило три раза в неделю в формате четверть листа и содержало обзоры событий внутренней и внешней политики, новости искусства, коммерции, науки и торговли. Журнал издавался на протяжении девяти лет, и практически все статьи принадлежали перу самого Дефо, который задал английской журналистике критический и довольно категоричный тон, сохранившийся и по сей день.

Тем временем Харли нанял еще и Свифта. Харли платил Дефо, однако Свифта, чей статус дворянина и ученого был несколько выше, чем у Дефо – литературного поденщика и бывшего кровельщика, – он взял лестью.