– Не то чтобы меня это особо волновало, – сказал мужчина. – Ка-девять, Эндрю, Эндрю, Ка-девять. Это была ее собака. Она совершенно недвусмысленно дала мне это понять. Она завела пса еще до меня. Я был ему вроде отчима. Но если я хотя бы вытаскивал блоху из шерсти чертовой псины, Джанет принималась проедать мне плешь. Я не шучу.

– Понимаю, – сказал Рэй.

И он действительно начинал понимать. Он начинал понимать, что является невольным свидетелем некой семейной драмы. Все – от грязной одежды и сумрачного лица мужчины до болезненного вопроса об имени собаки – заставляло Рэя чувствовать себя причастным к маленькой вселенной семейных отношений, которая в действительности не представляла для него никакого интереса. И теперь он видел бесчисленные коробки, составленные одна на другую в коридоре за спиной собеседника. Здесь разыгрывалась какая-то драма, и К-9 являлся лишь вершиной айсберга.

– Меня зовут Ричард. – Мужчина протянул руку, и Рэй пожал ее. – Джанет – моя бывшая жена. Просто чтобы вы знали.

– Я Рэй.

– Вот и хорошо.

Ричард кивнул с таким видом, словно хотел сказать, что теперь Рэй узнал все факты и может сам сделать выводы. Вот вам бывший муж, бывшая жена, мертвая собака – решение за вами. Своим кивком мужчина словно подвел черту под разговором, и Рэй получил удобную возможность воспользоваться короткой паузой, чтобы откланяться и отправиться на занятия. Но он еще не чувствовал такого желания. Он хотел узнать еще что-нибудь. Если он собирался рассказать эту историю кому-нибудь (своей подружке, например, которая любила интересные истории), он должен был узнать больше.

– Отличные игрушки, – сказал Рэй, предпринимая смелую попытку взять тон повеселее, и Ричард рассмеялся, пусть и безрадостно. – Где ваши дети?

– Никаких детей нет, – сказал он. – Все игрушки покупались для пса. Мы продаем дом. Жили здесь пять месяцев, если это можно назвать жизнью. В прихожей куча коробок, которые мы даже не распаковывали. Думаю, мы никогда особо не надеялись, что это понадобится. Что у нас все сложится.

Рэй поддал комок грязи носком тенниски, чувствуя себя неловко. – Ну и что насчет Ка-девять?

– Вы об Эндрю?

– Разумеется.

– Она собиралась заехать за ним сегодня.

– Сегодня?

– Она никак не могла найти квартиру в таком доме, где разрешается держать животных; мы же теперь снова разъедемся по городским квартирам. И хотя она все время вела себя как последняя стер-па, я согласился оставить пса здесь, покуда она не устроится, ведь у меня сердце большое, как Техас, знаете ли. Но, полагаю, это и называется иронией гульбы. Что такое случилось именно сегодня. Не вчера и не позавчера. А именно сегодня.

Нет, с уверенностью мог сказать Рэй, это называется трагедией. Ужасная трагедия; они изучали трагедию в прошлом семестре. Но он улыбнулся и кивнул, медленно пятясь вниз по кирпичным ступенькам и испытывая слабое облегчение хотя бы от той мысли, что не застал здесь упомянутую Джанет: встретиться лицом к лицу с ней было бы слишком тяжело. Он посмотрел на разбросанные по двору игрушки – футбольный мяч, маленький стульчик, миниатюрный столик – и пришел к выводу, что ребенок у этой супружеской пары все-таки был: К-9. Брак распался, ребенок умер – и именно Рэй убил его.

Внезапно Рэй снова почувствовал желание расплакаться. Однако на сей раз не от жалости к К-9, Ричарду или Джанет, а при мысли о собственной жизни. У него не было ребенка, и он не хотел ребенка – ему было всего девятнадцать лет; но мысль о ребенке почему-то глубоко тронула его. Он не хотел уподобиться Ричарду и Джанет, заведшим вместо ребенка собаку – которая к тому же бегала по улицам без присмотра.