Советский флот в этом сражении потерял всего один корабль. Моряки-краснофлотцы одержали славную и убедительную победу над капиталистическими агрессорами!

И ни единым словом не обмолвился товарищ Левитан о том, что немцам этот бой стоил «Дойчланда», «Хиппера», «Эмдена», «Лейпцига» и восьми эскадренных миноносцев. Не упомянул он и о том, что «Марат» едва не затонул у самого Таллина, и представлял ныне больший интерес для сталелитейной промышленности, чем для судоремонтной, как и о том, что погибший советский корабль носил имя «Октябрьская Революция» и был линкором.

Вице-адмиралу Владимиру Филипповичу Трибуцу за этот бой было присвоено звание Героя Советского Союза. Посмертно.

Герзе, лазарет I-го батальона 100-го горного полка.

13 марта 1940 года, 17 часов 46 минут.

Осматривающий Кудрина штабсартц Рот был, судя по всему, в прекрасном расположении духа, он даже напевал что-то себе под нос. Генка напряг слух, чтобы разобрать, что мурлычет этот высокий мужчина в белом халате поверх формы, и с трудом разобрал:

Закончив считать пульс, доктор поводил молоточком перед лицом пациента и начал писать что-то в карте больного, продолжая мурлыкать:

Присутствовавшие в палате фон Берне и еще один офицер, постарше, незнакомый Генке, но, видимо, самый тут главный, настроение штабсартца не разделяли, хотя и особо мрачными их назвать тоже вряд ли было можно.

— Ну что там, Берко? — не выдержал наконец Дитер. Генка, конечно, не понимал, о чем идет речь, хотя некоторые немецкие слова уже выучил, да и в школе именно этот язык изучал.

— Wir stehen auch auf vieser Felsenhoh… Что? — оторвался от записей Рот. — Нормально все, завтра выпишу.

— Попробовал бы ты не выписать, — мрачно заметил майор Шранк. — Послезавтра начинаем выдвижение, а тебе еще и свернуть лазарет надо.

— Было б что сворачивать, я его и развернуть полностью-то не успел, — отмахнулся штабсартц. — Почти все как стояло упакованное, так и стоит.

— Вы поглядите, наш костоправ жалуется на отсутствие работы, — заулыбался фон Берне. — Рот, у тебя пора изымать спирт. Delirium tremens налицо.

— А я тебе клистир поставлю, паршивец ты эдакий, — ласково пообещал медик и, уже серьезно, добавил: — И не жалуюсь я, а радуюсь, Димо. Последним спокойным денькам радуюсь. Скоро пойдет поток раненых турков с юга, а они у нас вроде как союзники. Придется их штопать, лечить, ночами не спать… Ну и прочие прелести полевого госпиталя, в виде специфических запахов и сдачи покойников похоронным командам тоже ожидаются. Это уже не говоря про всяких беженцев с дизентерией и иными похабными хворями. Ты бы, чем разевать роток на казенный спирт, лучше озаботился снабдить мальчика одёжкой. Его собственная восстановлению не подлежит.

— Сделай ей операцию, — буркнул Дитер.

— Да, с одеждой надо что-то решать, — почесал в затылке Шранк. — Не отправлять же нашего генерала танковойск голышом.

— И куда ты собрался его отправлять? — криво усмехнулся медик. — К туркам? Так им, поверь, будет не до него — беженцев здесь, на севере, прибывает ежедневно. Лучше сразу пристрели пацана, чтоб не мучился.

— Вообще-то он гражданин СССР, — нахмурился майор.

— Не вижу в гавани череды кораблей, желающих отправиться в Советскую Россию, — парировал штабсартц.

— Сдадим в советское посольство, — пожал плечами фон Берне.

— Ты сам-то веришь в то, что говоришь? — майор выглядел все более и более озабоченным.