– Тоже верно, – поморщился я. – Но все же, не могу объяснить, но какую-то гниль в этом всем чувствую. И это мне совсем не нравится.

– Мастера взводные, хватит языком трепать, пошли к сотне, – прервал наши размышления Ван. – С рассветом надо выступить, а до того времени план отработать так, чтобы ни одного камешка в подковы не попало. Если на нас разведка и начало боя, то от нас же, считай, все и зависит. Провалим – все без толку будет.

– Знать бы, что на самом деле происходит, – пробурчал я, но так тихо, что никто меня и не услышал.

Сотня занималась лошадьми. Кто сеном обтирал, кто скребницами, кто подковы проверял, выковыривая стальным крючком попавшие в борозды копыт мелкие камешки, в общем, шла нормальная кавалерийская служба. Это пехотинцу хорошо, он каши с мясом поел и на боковую, если не в наряде, а всадник сперва коня своего обиходить должен, чтобы в бою не подвел, чтобы довез куда надо, да и просто для того, чтобы хозяину верил и с ним дружил. Не будет веры, не будут понимать друг друга, и закончится в каком-нибудь бою все плохо.

Мое положение взводного помогало в одном – моим конем Барат занимался, который вроде как при мне за вестового. Я только работу его проверил, проведя по гнедому боку Кузнеца против шерсти и глянув на пальцы. Если пыли на них нет, то вычищен конь хорошо. Но Барат коней любил, к нему доверие полное. Да и кто из вольных коней не любит? Они наша сила и наша опора. Даже доход наш в них, потому что у нас или скот, или коней разводят и с того живут.

Кузнец этот самый уже и породы нашей, которая так и зовется «Вольная». Скрестились в нем крови степных коренастых выносливых лошадей, способных быстрым шагом пройти сто верст без всякого утомления, и горских легких и сухоногих, быстрых в беге и легко прыгающих через препятствия, проворных, как ласточки. Вольная же порода как раз посередине между ними встала. Наши сильные горбоносые кони способны и долго скакать со всадником на спине, и скоростью степных лошадей превосходят, и выше заметно, что в сабельной рубке тоже важно. Вольный конь строю учен, умеет бить грудью и копытами, и умеет под стрелком, в стременах поднявшимся, замереть. Учим мы своих коней по команде ложиться и на свист к хозяину бежать, а иной конь и без батовки умеет дождаться спешившегося хозяина даже посреди боя.

Оттого наших коней и ценят во всех кавалерийских частях. И в Валашском княжестве, и в Имирском, и в Лоре, разве что купцы из Свободных городов, которым конь нужен для блеску и важности, никогда нашу породу не покупают – наши кони боевые. И на любого коня, что мы с сыном вырастили, как он четырех лет достигнет, уже и покупатель готов, а подчас и не один, а с торгом.

Подхватив с земли седло, я подтащил его к костру, вокруг которого устраивались взводные и главный канонир. Сотник Ван разворачивал карту.

– Мастер Арвин, – обратился он ко мне. – Сюда вот смотри. Думаю твой взвод послать передовой заставой. Двинем сперва вот так, вдоль реки, она нас как раз с левого фланга прикроет. Обойдем развалины вот так, по кругу, и выйдем как раз к излучине Веретенки. Дальше холмы и балка.

– За балкой их заставы могут быть, – сразу сказал я.

Степняки лагерем всегда опасливо стоят, разъезды кругом рассылают с подвижными заставами. Скрытно к ним сурок степной не подкрадется, не то что эскадрон.

– Заставы и будут, – согласился Ван. – Но они ждут нас вот отсюда, скорее всего, они ведь главные силы наши тоже обнаружили. А мы выйдем почти что сзади, поэтому заставы сможем сбить с ходу.