Кара вернулась обратно и прошла вдоль окна, чтобы не попадать в зону видимости из второй двери. Под прикрытием Нейла она вошла внутрь.

Еще одна большая пустая комната, также хорошо освещенная благодаря огромным окнам из окрашенного стекла. Слева — разбитая туалетная кабинка, а в правой стене огромная дыра, в которую человек мог войти, не наклоняясь. Ее явно пробили кувалдой, чтобы соединить два соседних помещения. Дыру тоже закрывал пластековый занавес.

Кара жестом подозвала Нейла, чтобы показать ему свою находку. Какой-то сумасшедший сплошь расписал углем голые стены, потолок и пол. Узоры и геометрические фигуры разделяли комнату на сегменты. Рисунки сопровождались странными, написанными корявым почерком текстами, некоторые были нанесены прямо на стены, а другие начертаны на листах бумаги, прилепленной к ним скотчем. Были там и рисунки: люди, херувимы, монстры — примитивные, но выведенные весьма тщательно.

— Девятые небеса истины… — прошептал Нейл, проводя пальцем под одной из надписей.

— Место искупления. Территория понимания. Пятнадцатые небеса, где люди отдыхают от мук… — Кара посмотрела на Гарлона. — Что это еще за чертовщина?

Он покачал головой и, вскинув оружие, прошел в занавешенную пластеком дыру.

Одиссей Бергоссиан занимал около девятнадцати квартир в Гиблых Чердаках. Все они были пусты, чуть ли не вычищены скребком и сообщались между собой дырами, которые он пробил в стенах. Все стены, пол и потолок покрывали узоры и письмена. Изображения становились сложнее и совершеннее по мере удаления от главного входа. Все чаще безумный художник использовал цвет. Под ногами валялись брошенные огрызки восковых мелков и все больше обрывков красной бумаги.

В десятой квартире настенные росписи стали окончательно безумными. Тщательно прорисованные, полноцветные виды города. Словно нарисованные рукой опытного портретиста лица, кажущиеся живыми. Неземные существа, при взгляде на которые у Кары по коже пробегали мурашки. В замысловатых надписях, начертанных золотом и краской, упоминались такие термины, как «Зал Чистого Исцеления», «Царство Разума», «Пятьдесят первые Небеса Младших Богов» и «Новое Где-то». Некоторые фрески имели вкрапления запекшейся крови и других жидкостей тела. Нервы Кары и Нейла были на пределе. Музыка уже превратилась в отдаленный ритм. Они могли слышать завывание ветра, мечущегося в высоте.

В девятнадцатой квартире они нашли Одиссея Бергоссиана.

Абсолютно голый, он, ссутулившись, расписывал очередную стену. Рядом с ним стояла корзина с поломанными мелками, горшочками с красками и грязными кисточками. Он уже наполовину покрыл комнату рисунками. Контраст между разрисованной частью и чистым пространством вызывал какое-то неуловимо тревожное чувство.

Одиссей даже не обернулся, когда они вошли. То, что это именно Бергоссиан, Кара и Нейл поняли, когда Гарлон позвал его по имени.

Только тогда он посмотрел на них. Одиссей был молод, не более чем двадцати пяти лет от роду, а на его лице и шее виднелись отвратительные ожоги. Он закрыл лицо вымазанными в краске руками и свернулся на полу.

— Где Дрейс Базаров? — спросил Нейл.

Бергоссиан застонал и покачал головой.

— Гарлон! — воскликнула Кара.

Нейл подошел к ней, не сводя глаз с трясущегося, словно в лихорадке, молодого человека. Она указала на рисунок, над которым работал безумец, когда они вошли. Яркий, тщательно выписанный портрет Бергоссиана. А над ним, законченные только наполовину, но безошибочно узнаваемые, склонились фигуры Кары Свол и Гарлона Нейла.

— Император, храни меня! — прошептал Нейл.

Матуин уже собирался двинуться дальше, когда услышал позади себя шаги. Зэф тихо попятился в тень дверного проема.