Когда на сцену выхожу я - в черных брюках и черной рубашке, расстегнутой на груди а-ля Челентано, удивление в глазах окружающих, переходит в экстаз. И это, только репетиция! Что же, будет дальше?

А дальше, происходит вот, что. Зал, постепенно наполняется. Приезжают разодетые итальянцы, рассаживаются за столиками. В зале - две зоны. Одна, для сидячих по бокам, другая для стоячих - в центре. Плюс масса телевизионных камер, осветительных приборов. Сцена украшена очень примитивно - большой аляповатый круг, куда вписано название города, год. Плюс, какие-то экзотические птицы и животные, сделанные похоже из папье-маше. По полу, разбросаны белые цветы.

Пока мы ждем, Клаймич мне рассказывает, что первые два дня, должны были транслироваться, только по радио, но после вмешательства Кальви, нас показывают по телеканалу РАИ. Тому самому, где я устроил разоблачение ЦРУ. Популярность "Красных звезд" столь высока, что к телевизорам, прильнула вся Италия. "На разогреве" у меня, Мино Вергинаги, с песней "Любовь" (он, собственно, и должен был победить), Энзо Карелла, с песней "Барбара" и, еще десяток исполнителей.

Все происходит, очень долго и очень медленно. Итальянцы, конечно, любят поговорить. Но, не на сцене же... Певцы статичны, мелодии примитивны. Глядя на все это, я уже по-другому смотрю на советскую "Песню года". Жильцова с Масляковым, мне были смешны? А, как насчет итальянских ведущих - Майкла Бонжиорно и Марии Риццоли? Первый, забалтывает до зевоты певцов на сцене. Такое ощущение, что это не фестиваль, а конкурс красоты, где ведущий должен выяснить наличие мозгов у претенденток. Вторая - просто для мебели. Красивая женщина, украшение сцены. Только вот одна, маленькая деталька, которую мне, давясь от смеха, поведал Клаймич. Риццоли - лицо итальянского журнала Плейбой. Снялась в нескольких эротических фильмах. Все мужчины в зале, не могут отвести от нее взгляд. Какие певцы, какой конкурс... Народ ждет, когда Риццоли начнет, извиваясь и постанывая, снимать с себя одежду. Вот, такой у нас, конкурс в Сан-Ремо.

Наконец, на сцену выхожу я. Льются первые аккорды "Soli", Адриано Челентано. От гитары, я отказался - за меня, основную партию играет Коля Завадский. Беру микрофон, спускаюсь в зал. Луч прожектора, сопровождает меня. Второй - освещает наших девушек. На словах "Una bugia coi tuoi" зал не выдерживает и начинает подпевать. Ко мне тянутся руки, но я с улыбкой уворачиваюсь и возвращаюсь на сцену. Третий проигрыш начинают исполнять, только девушки, я присоединяюсь и на финальных словах "Только я, только ты", встаю между ними.

Громовые аплодисменты. Экспрессивные итальянцы вскакивают из-за столиков, кричат "Браво" и кидают цветы. Кланяемся, но буря не утихает. Я вижу, как мне, из-за персонального столика хлопает Анна. Она, в моей "запасной" майке с Лениным, которую я ей послал в номер, сразу по приезду. Глаза девушки сияют. Неужели, влюбилась? Смотрю на Клаймича. Директор кивает и Коля Завадский вновь берет первые аккорды "Soli". Исполняем песню на бис и после новой порции оваций, кланяемся и быстро уходим со сцены.

Сидим в гримерке, пережидаем бурю. Наши "рабочие сцены" - еле-еле сдерживают напор толпы, которая клубится возле дверей. Все возбуждены, смеются - первое выступление за границей, прошло замечательно, народ хочет отметить успех. Но, как выйти наружу, когда там, такой шторм? Фанатки скандируют "Витторио!" и "Русси!". Я прислушиваюсь краем уха и размышляю, куда пропал Кузнецов. Разве куратор, не должен пасти нас день и ночь? Меня гложет плохое предчувствие.