– Да кто ты такой, чтобы думать?! Давай сюда. Коуни вручил хозяину дозу «траха-без-страха».

– К счастью, я прихватил с собой вторую липучку. Прелестная полноправа Фокс уже приклеила ее к своей очаровательной коже. А я, стало быть, воспользуюсь этой.

Хозяин Коуни нажал помеченный на липучке выключатель и пришлепнул ее к руке. Она поползла, нашла вену и обосновалась на ней.

– Девяностосекундная задержка, моя дорогая. Вполне успеем залезть в Мешки – а встретимся уже в виртуальном раю.

Два сморщенных Мешка, в прожилках схем и шишках сквидов, лежали на мягком полу, у каждого был расстегнут верх. Хопкрофт и полноправа Фокс заползли в свои полуорганические Мешки, те самостоятельно закрылись, обволокли каждую хозяйскую конечность, проникли в каждое отверстие.

Коуни смотрел на Мешок Хопкрофта. Дождался чудовищных, совершенно неэротичных спазмов и пошел домой.

Длинным кружным путем.

А вот и не слабо!

– А мои тормознутые предки – такие уроды!

Словечко выскочило, как будто чья-то недобрая рука выдернула из меня базарофильтр. Сначала я была в шоке. А потом стало легко.

До сего дня я бы скорее завела шашни с трансгеном, чем пожаловалась на свой позор кому-нибудь кроме Сглаза. Но здесь и сейчас почему-то все казалось не таким, как раньше. Мне осточертело защищать свою родительскую симплекс-пару, особенно когда она не давала того, чего я хотела.

Мы находились в ЧАНе – конструкте, симулирующем анатомию человека. Чан применяется главным образом для обучения младшего медперсонала, ну а мы, школьники, проходим здесь практику. Наступила перемена, все мы бездельничали в селезенке. Контракт между школой и корпорацией «МикроДисней» обязывал нас ходить в фирменных личинах-образинах, отчего всех давно уже тошнило. Но троподозировщики утверждали, будто бы это для нашей же пользы. По идее, ни один избалованный мегабабками школяр не сможет в виртуалке изобразить себя лучше, чем любой из его одноклассников, каковое обстоятельство вынуждает нас сосредоточиться на учебе, а не на задирании носов друг перед другом. Да и, кроме того, дома дети любят носить любимые идентификаты наикошмарнейших монстров из ужастиков – а кому нужно, чтобы ребята и в школе вопили от страха и срывали уроки?

Так что я была в невинном образе Дэйзи Дак, Сглаз – в образе Гуфи, а прочие носили личины жеманных птичек и рыбок, гномиков и Пиноккио, белоснежек и гиппопотамов-балерин. И все было окутано вирт-суррогатом лимфоидной ткани, «важным компонентом ретикуло-эндотелиевой системы», как вещала училка-черепаха, да только кто ее слушал.

То и дело кто-нибудь протягивал конечность и ловил проплывающее красное кровяное тело и давил у себя под носом. Лопаясь, клетка испускала запашок, от которого крыша ползла, как от лучшего самогона  или компота [13].

Мы, как и положено детям, наперебой хвастались своими предками, и тут я возьми да и выдай! Наверное, раньше и не понимала, до чего достало меня родительское ханжество.

Как по сигналу, подал голос мой лучший чувак Сглаз.

Я уже упоминала, что Сглаз был в образе Гуфи, но надо бы добавить: научившись щипать волокна, из которых состоял его костюм, он нарастил бесчисленное множество чернокожих яиц и пенисов. Грустно было думать, что настоящими причиндалами ему не разжиться, пока не повзрослеет, но иметь виртуальные половые органы нее же лучше, чем не иметь никаких. И вот Сглаз спрашивает:

– Ну, Эрни, и какие же они уроды?

– А такие они уроды, – выдала я в ответ, – по сравнению с ними богд гэгээн – просто секси-сиукс!

Все над этим посмеялись, вообразив вечного бого-мальчика Великой Свободной Монголии в аксессуарах нашего любимого телетрахаля.