|
Холм опускался все быстрее, наконец провалился, будто в воду. На миг образовалась широкая темная воронка, я затаил дыхание, почему-то казалось, что в земле так и останется непонятная жуткая дыра. Через полминуты мучительного ожидания мы увидели мощный всплеск горячей грязи. Пахнуло серой, из дыры с жутким клекотом поднималась кипящая земля. Мелкие гейзеры выстреливают фонтанами кипящей воды, все заволокло уже не дымом, а паром. Ветер усилился, стену пара сдвинуло и рассеяло. Жуткая дыра заполнилась тяжелой вязкой землей, на глазах застывает, выглядит исполинской ловушкой. Я ощутил себя в полнейшем одиночестве, несмотря на сочувственное сопение за спиной потрясенного Макиннона. Ни один из демонов не вернулся. Глава 9 Небо очистилось от дыма, снова сияют по-южному крупные звезды, земля остывает, над миром царит прохладная и вместе с тем душная ночь. Сильнее запахли ночные цветы, налетели светлячки и понеслись густым роем в сторону исчезнувшей горы. Луна, бледная от увиденного и пережитого за своего адепта, залила мир мертвым, но необыкновенно ярким светом. Весь мир мертвенно бледен, пугливо тих и выжидает, что же грянет дальше. Первыми далеко-далеко заквакали отважные жабы, затем пошли их трели, наконец, затрещали кузнечики, а ночные бабочки, мохнатые, как воробьи, полетели стаей по пути, проложенному в воздухе светлячками. – Хреновый из меня Гилель, – пробормотал я. – Срываюсь, как Уго Чавес. Нет чтобы поддакнуть старшему… а я сразу в рыло! Теперь самому неловко. Макиннон оглянулся на болото с жидкой землей, снова посмотрел на меня, уже с великим изумлением и непониманием. – Неловко? За что? – Я ж мириться шел, – напомнил я. – Уладить взаимонепонимание. Умные с умными не дерутся, как и демократы, это аксиома. Кто-то из нас вроде дурак. Но не я же? Ну и что, если Верховный презирал меня и считал сопляком? Я мог бы переубедить как-то мягше, мягше… Нельзя же сразу вот так неинтеллигентно! Я же гуманист и за вывод войск. Медленно и терпеливо можно бы… Он сказал предостерегающе: – Так он бы и дал вам это медленно и терпеливо. Я вздохнул: – Вы правы, сэр Макиннон. Злая и несправедливая жизнь подталкивает нас к неприятно верным решениям. В смысле, к упреждающим ударам. Но что сделано, то сделано. Кстати, вы показали себя с самой лучшей стороны. Признаюсь, я сомневался в вас, но теперь доверяю вполне, вполне. Возвращаемся победителями. Вы понимаете, что это значит? Он подобрался, в глазах хищный блеск. – Да, сэр Ричард! Есть, сэр Ричард! Будет сделано, сэр Ричард! – Не переусердствуйте, – предостерег я. – Виконство, конечно, смените на баронство или графство, еще там что-то прихватите по мелочи, но не нарушайте баланс производственно-экономических сил. Это главное. И вообще, не нарушайте… слишком. Он гаркнул рьяно: – Слушаюсь, сэр Ричард! Осмелюсь напомнить, я дружен с бароном Эльрихом, а он о вас очень высокого мнения. Барон очень осторожный человек и подскажет мне, что делать, чтобы не вызвать недовольства. – Отлично, – ободрил я. – Действуйте. Судя по трем пойманным им коням, кавалькада горе-охотников удирала из этих мест, кто пешком, а кто на четвереньках. Испуганные кони хоть и брыкались, сбрасывая хозяев, но когда демоны исчезли, а крепость и гора провалились под землю, дисциплинированно вернулись на место, где теперь их и переловил Макиннон. Он бегом подвел мне вороного, себе взял буланого, на лице виконта я увидел злорадную ухмылку. – Вот этот, – сказал он с нехорошей радостью, – принадлежит графу Бэкдорфу! – А коня леди Элизабет нет? – спросил я с беспокойством. |
