|
Я подозвал сэра Норберта. – К вам необычная просьба… – Я выполню любой ваш приказ, – отчеканил он. – Это просьба, – сказал я смущенно, – а никакой не приказ. – Слушаю вас, сэр Ричард! – Вы помните, из-за чего вспыхнула война между сэром де Марком и сэром Арлингом? Он коротко усмехнулся. – И все мы также помним, как просто вы устранили причину вражды. – Да, но теперь эта причина здесь, в крепости. Сэр Норберт, я очень не хотел бы, чтобы кто-то попытался выкрасть ее и отсюда. Как уже была попытка увезти ее из замка Кнаттервиль. Он посерьезнел. – Располагайте мною, сэр Ричард! Я понимаю, у вас ничего личного. Только забота о благе Армландии. – Да-да, – сказал я торопливо. – Если ее украдут, снова вспыхнет война… Ну, пусть даже не война, не те времена, но я не хотел бы, чтобы между лордами начались какие-то раздоры. Я полагаю, что рыцари должны погибать только на службе Отечеству. Он сказал очень серьезно: – За веру и за Отечество, вы очень хорошо сказали, сэр Ричард! Я обеспечу ей самую надежную охрану. Я сказал почти просительно: – Только надо это сделать так, чтобы даже она ее не видела! – Почему? – спросил он. – Все всегда довольны, потому что охрана – это прежде всего престиж, статус! – Да, конечно, но… Я все думаю, а вдруг ее попытаются похитить даже отсюда? Увидят охрану – удвоят осторожность. А так они сразу и попадутся вашим людям. Он подумал, посмотрел на меня с уважением. – Да, так лучше. Хотя я не верю, что кто-то настолько безумен, чтобы пытаться украсть у вас женщину, но… я буду охранять ее скрытно. – Спасибо, сэр Норберт! Мы расстались, я подумал, что тоже не считаю, будто какой-то сумасшедший рискнет что-то украсть у меня, грозного гроссграфа, тем более – женщину, за такое оскорбление всегда только смерть. И все эти предосторожности даже не для леди Лоралеи, а для себя, чтобы не дергаться в тревоге. Отец Дитрих, совсем забыв о своих обязанностях и священника, и Великого Инквизитора, все дни напролет проводит в типографии, превратившись в помесь мастера с надсмотрщиком. Я спустился в подвал, вкусно пахнет типографской краской и просвещением, а работающие с прессом священники почти неотличимы от плотников. Благословил отец Дитрих рассеянно, при этом поглядывал поверх моей головы на работающих и едва сдерживался, как мне показалось, чтобы не покрикивать на недотеп, которые все делают не так. – Хорошо у вас, – вздохнул я. – Благодаря вам, – ответил он серьезно. – Сэр Ричард, что-то случилось? – Да ничего… Он посмотрел на меня уже внимательно, глаза стали строгими. – Вы в смятении, сэр Ричард. Говорите, священникам доверяют все. Даже преступники. Я сказал с тоской: – Да лучше быть преступником. Зато все ясно. Я сам не знаю, что со мной, отец Дитрих. Может быть, вы скажете? – Что тебя тревожит? – Как паладин, – проговорил я с трудом, все-таки не люблю говорить неправду, тем более хорошим людям, – я защищен от магии… Так я думал раньше. Но теперь я чувствую, что у меня совсем нет защиты! Я весь в огне. Надо об Отечестве думать – мы ж мужчины! – а у меня все мысли о том, как вот вернусь, как ее увижу, как она меня встретит… Он смотрел устало, в глазах проступила и тут же исчезла, как будто устыдилась и спряталась за непроницаемый занавес, странная тоска. – Сэр Ричард… – Да, отец Дитрих? – Нет никакой магии, – произнес он мягко. |
