Ричард первым отдал себе отчет в происходящем. Он сразу подумал о возможных последствиях — ибо о новом франко-английском браке, когда сам он стремился, не без труда, выпутаться из уз, связывавших его с Аделаидой Французской, не могло быть и речи. Решение пришло, как обычно, мгновенно. На следующий день Ричард прошел тем узким проливом, который называли «рекой Фар», и овладел укреплениями «ла Баньяра» (что значит «Знамя»), представлявшими собой настоящую крепость с монастырем и постоянными канониками. Он оставил там достаточное количество рыцарей с оруженосцами и устроил резиденцию для своей сестры. Этот ход заодно позволял ему в случае необходимости дать отпор Танкреду Леччийскому, который захватил не только позолоченный трон, но и вдовье наследство королевы: все имущество, завещанное ей покойным супругом. Согласно хронике, оно заключало в себе «столик из золота» 12 футов в длину, шелковый шатер, 100 сундуков с запасами всего необходимого на два года, 60 тысяч мер пшеницы, столько же ячменя и столько же мер вина и еще 24 чаши и 24 блюда из золота. Думается, что богатство это было никак не меньше того, которое собрал король на момент отправления своей флотилии в Святую землю. Спустя два дня Ричард захватил укрепленный замок на острове в той же «протоке Фарской» — место это называли монастырем грифонов (греков).

Подобная тактика запугивания не могла не обеспокоить жителей Мессины. Между ними и английскими крестоносцами начались ссоры, и дело дошло до того, что сицилийцы стали закрывать городские ворота. Ричард вмешался и, не щадя посоха, стал разгонять своих подданных, задерживая тех, кто затеял осаду, в то время как одни из них уже лезли на стены, а другие пробовали силой пробиться через ворота. Наконец, свара утихла. Утром 4 октября, обогнув город по морю, Ричард отправился на совет к королю Филиппу. В совещании участвовали самые главные из английских, сицилийских, а также французских баронов. Тем временем посреди ночи неожиданно возобновились столкновения между жителями города и крестоносцами. Шум поднялся с той стороны, где располагалось пристанище Юга ле Бруна, графа Ла-Марша. Ричард тотчас скомандовал своим баронам вооружиться и под его началом занять высоту («гору огромную и крутую, про которую никто не думал, что на нее возможно подняться»). Устремившись оттуда на ворота и стены Мессины, они потеряли пять рыцарей и двадцать оруженосцев из ближайшего окружения короля, но сумели водрузить свое знамя на стенах города. Французы никак не помогли им, и среди английских крестоносцев стал слышен ропот.

* * *

Согласие, однако, было восстановлено 8 октября. Были заключены новые договоренности, скрепленные клятвой обоих королей оказывать друг другу всяческую помощь во время паломничества, а затем и на обратном пути. После монархов присягнули и графы с баронами.

Распоряжения, отданные по возобновлении союза, дают нам представление об условиях, в которых жили все эти люди. Так, было заявлено, что пилигримы, кто бы они ни были, могут распоряжаться посредством завещания лишь оружием и снаряжением, предназначенным как для самих себя, так и для лошадей; в том же, что касается иного добра, которое они взяли с собой, они вольны распорядиться лишь наполовину, другая же половина переходила гроссмейстерам орденов храмовников и госпитальеров или же кому-то из двух главных прелатов, сопровождавших экспедицию, — Готье, архиепископу Руанскому и Манассии, епископу Лангрскому, или же, наконец, одному из приближенных короля Франции — Югу, герцогу Бургундскому, которому и надлежало решать вопрос по ходу дела.